Как ни странно, мысль о том, что он, быть может, навечно пропал в глубинах Лабиринта, вовсе не повергла Александра в ужас. В конце концов, не все ли равно, где пропасть, в межзвездном Лабиринте или на планете живых мертвецов? Хотя в Лабиринте, пожалуй, лучше. Даже древние правители не могли позволить себе гробницу, размером, быть может, превосходящую всю обозримую Вселенную, сооруженную зодчими, равных которым не найти ни в одном из миров.
Грех безбожный!
От такой перспективы голова могла пойти кругом!
Но это – на будущее.
А пока Александр не чувствовал ни голода, ни усталости и собирался продолжать свой путь в Лабиринте. Поскольку, еще не видел ничего интересного.
Помнится, Юм-Памарак говорил, что в Лабиринте не существует времени. Выходит, бродить по нему можно вечно.
Что представляет собой вечность, сжатая в один миг? И чем она отличается от мига, растянутого в вечность?
Александр шел, по-прежнему держась левой рукой за стену. Но это уже было не более чем дань традиции. Он смело поворачивался назад, когда встречал тупики. И выбирал наугад повороты, когда коридор начинал делиться.
Однажды в тупике он наткнулся на вделанные в стену скобы. Очень похожие на ступени. Едва Александр коснулся первой скобы, как свет побежал вверх по стене, освещая ведущий на другой ярус лабиринта колодец. Долго не раздумывая, Александр забрался по лестнице наверх. Он не рассчитывал увидеть что-то необычное на верхнем уровне, и ожидания его оправдались на все сто процентов – там был точно такой же коридор, как и тот, по которому он шел вот уже…
Александр поймал себя на том, что не может даже приблизительно оценить время, которое он провел в Лабиринте. Явно, что больше пяти минут и меньше суток… Хотя, кто знает – может, он тут уже больше года? Александр не знал. И это единственное, в чем он был уверен. Все остальное тонуло в великом топографическом океане неопределенности.
В голове мелькнула мысль – если Лабиринт находится в постоянном движении, перестраивая самого себя, а времени в его коридорах не существует, так, может быть, тогда нет никакого смысла куда-то идти? Можно просто сесть на пол, прислониться спиной к стене, вытянуть ноги и, как в теплую воду, погрузиться в ожидание? Ведь если что-то должно случиться, оно непременно произойдет. Так ведь?..
Чуть позже, миновав три или четыре развилки, Александр пожалел о том, что никогда не пытался писать стихов. Не возникало почему-то у него таких позывов даже в годы ученичества и в пору первой любви. Которую, между прочим, он напрочь забыл. Ну и ладно, речь сейчас не о том. Александр думал, что, обладай он хотя бы зачаточными поэтическим способностями, он бы сейчас непременно принялся слагать оду Лабиринту. Великому и непостижимому. И его рифмованные строчки легли бы такими же стройными, монолитными рядами, как и строфы Баллады Редингской тюрьмы… Но для того, чтобы обнародовать свое творение, нужно вернуться к людям. Так ведь?..
Стоп.
Александр замер.
Впереди, справа, всего в двух шагах от него, на самом краю освещенного пространства в стене темнел проем. После километров и километров – а сколько всего он прошел? – одинаковых, скучных, ровных стен подобное казалось невероятным.
Александр осторожно приблизился к проему. Он был высокий – от пола до потолка – и узкий – только-только человеку протиснуться, да и то бочком. Судорин осторожно попытался заглянуть в проем, но ничего не увидел – по другую сторону обосновалась тьма. И даже свет из коридора не проникал туда.
– Ну, что ж, – негромко, только чтобы приободрить самого себя, произнес Александр. – Собственно, за этим я сюда и шел. – Секунду-другую подумав, он добавил: – Может быть, – и скользнул в проем.
И тотчас же все вокруг озарилось светом. Таким же ярким, почти осязаемым, но не слепящим, как в коридоре. Да, собственно, и не могло быть иначе, если это был все тот же Лабиринт. Александр оказался в треугольном зале, о котором рассказывал Ут-Ташан. Вспомнив все, ну, или почти все, что говорил об этом месте уурсин, Александр подумал, а не лучше ли отсюда уйти? Прямо сейчас. Пока еще ничего не случилось…
Еще не приняв окончательного решения, Александр посмотрел назад. Проход, через который он попал в зал, исчез. Судорин ладонью провел по стене. Ровная, чуть прохладная поверхность. Ни малейшего зазора, неровности или хотя бы шероховатости. Все идеально. Александр стукнул по стене кулаком. Без особой надежды на результат, только чтобы выразить свое отношение к подобным методам обращения с людьми. Да, он явился незваный. Но это еще не повод, чтобы сажать гостя под замок. Во всяком случае, он сам никогда бы так не поступил.
Александр прошелся вдоль стены до следующего угла. Снова потрогал стену, как будто надеялся так найти выход, развернулся и пошел назад.
Что дальше?
В центре зала из пола вырос – иначе и не скажешь – черный куб.
Александр подошел к новому объекту. Куб был сделан, а, может, правильнее сказать, отлит, или, еще лучше – создан из того же материала, что и весь Лабиринт. Только он был настолько черен, что, казалось, проглатывал все фотоны, попадавшие на его поверхность. Если смотреть чуть со стороны, то даже граней куба не было видно. Не объект, а черное пятно – как будто дыра в пространстве.
Александр подошел к кубу со стороны ровной, квадратной выемки, делавшей таинственный объект похожим на кресло, созданное дизайнером-модернистом, и положил ладонь на горизонтальную плоскость. Чуть теплее, чем стена. Или ему это только казалось?
Стены раскололи прямые вертикальные трещины. Три светящиеся плоскости развалились на зеркальные треугольные призмы, медленно вращающиеся вокруг вертикальных осей.
Все происходило так, как и описывал Ут-Ташан. Так что же, выходит, хозяева хотели, чтобы незваный гость занял предложенное ему место?.. Это награда или кара? А может – испытание?
Ну, что ж, посмотрим.
Александр сел в выемку на черном кубе. Как только что коронованный правитель. Гордый и немного взволнованный. Любопытно было бы сейчас взглянуть на себя со стороны.
Зеркальные призмы вращались все быстрее и все плотнее обступали занятый Судориным престол. От мельтешения отражающих друг друга сверкающих плоскостей у Александра зарябило в глазах. Он прищурился, но плотно смыкать веки не стал. Начиналось самое интересное. Он ждал, когда появятся живые картинки, о которых говорил Ут-Ташан.
Зеркала вращались столь быстро, что Александр не успевал видеть в них свое отражение. Из-за ватной тишины, заложившей уши, происходящее казалось все менее реальным. Судорин чувствовал, как вопреки его желанию и воле им овладевает дремотное оцепенение. При этом он не проваливался в сон, а балансировал на острой, разламывающейся грани между сном и явью.
Он не сразу понял, что произошло, когда увидел первую картинку. Она появилась и исчезла так быстро, что Александр не успел понять, что на ней было изображено. Он только начал что-то вспоминать, как увидел вторую картинку. Густые заросли растительности фиолетового цвета и огромное, оранжевое, как апельсин, солнце в лазоревых небесах. Странный мир, подумал Александр. Хотя, если бы его спросили, он не смог бы объяснить, что именно показалось ему странным. На следующей картинке был изображен фрагмент какого-то чудовищного механизма. Огромные зубчатые колеса, перемазанные грязью и смазкой, медленно вращались, приводя в движение нечто невообразимо огромное. Александру даже показалось, что он слышит тяжелый лязг металла и чувствует прогорклый запах горящей резины. Это необходимо было прекратить. Немедленно.