* * *
На камбузе Паштет и Треска, привычно болтая, возились с дымящими кастрюлями. Готовили. Как и не было ничего. Как будто они еще только плыли куда-то.
Лера вошла, кивком поздоровалась. Притулилась на сидушке у стола. Предложила:
– Ну, чем помочь?
– Да готово почти все уже, – ответил Треска. – Убралась?
– Убралась.
– Тогда мясо вон там, в корзинах, переложи. Те кусманы, что пожирнее, наверх, о’кей?
– Угу.
– Чего смурная вся? Случилось что? – участливо заметил Паштет.
– Да нет, все в порядке, – соврала Лера, повязывая на бедрах фартук. – Голова чего-то болит.
– Ты же в медблоке была, – хмыкнул Треска. – Могла бы там между делом «колесо» заглотнуть.
– Не догадалась…
Открыв крышку одной из кастрюлек, толстяк склонился к пышущему жаром вареву и блаженно сузил глазки.
– Ляпотища-а. Самое оно.
– Что готовите?
– Мясо с тушеными водорослями. Пальчики оближешь. Не то, конечно, что на островах жратва. Зато своя, по-флотски. Хех.
– И все-таки я думаю, там должен был кто-то остаться, – сказал Паштет, видимо продолжая начатый разговор.
– Ну, вот где им там прятаться-то, а? Сам посуди, – поморщился, орудуя половником, Треска.
– Это вы о чем? – спросила Лера, опускаясь на колени возле корзины с мясом.
– О Британии, – многозначительно ответил Паштет. – Мимо нее ведь, как и туда плыли, скоро проходить будем. Так вот интересно, остались там выжившие или нет? Интересно, бомбили Ю-Кей?
– Париж мы «Булавой» угостили, знаю точно. Лобачев, помнишь, рассказывал, когда его белка крыла? В Ла-Манше наши в День Икс были. Тысяча сто пятьдесят килограмм забрасываемого веса твердого смесевого топлива на одну единицу. А таких малышек на борту знаешь, сколько тут было… Накормили лягушатников по самое не балуй. Угли там теперь, а не Франция.
– Ну, то Франция. А здесь остров-то большой.
– Да не ахти уж и какой большой, – проворчал Треска. – Кругом вода, сам прикинь. Где им там всем прятаться-то?
– Ну как где, – рассуждал Паштет. – Как мы в бомбарях. Или в метро. Ты Лондонскую подземку видел когда-нибудь? Вот. А я видел. На карте, правда. Еще до войны, после универа поехать хотел. На концерт группы одной известной. Уж больно их музыку любил. Хотел потусить, посмотреть. Хорошего пива попить. Не случилось… Так вот, там – закачаешься. Помню, гуглил…
Разбирая мясо, Лера прислушивалась к разговору и новым непонятным словам. Оказывается, взбалмошная парочка столько помнила о том мире! Сердце снова кольнула зависть. А может, там не было чему завидовать? Боль это, а не воспоминания.
– Там целая система ходов под землей. Все боялся заблудиться, ехать-то хотел один. Маршрут помню по ноуту, прокладывал. И как только туристы разбирались?
– Метро, скажешь тоже, – усмехнулся Треска. – Чего там ловить-то в тоннелях. Крыс да болячки всякие. И еще плесень. Тьфу!
– Не скажи. Наше, например, московское, как бомбоубежище строили, – возразил Паштет. – В нем, говорили, почти сорок тысяч человек поместиться могло, представляешь? Настоящий Ковчег.
– А вот в Москве я был, – как-то разом понурился Треска и под маской вечно недовольного ворчливого толстяка на мгновение проглянул бесконечно одинокий и уставший человек. – Девчонка у меня оттуда была. Алеся. Как сейчас помню. Красивая. Умница. Филолог. Жениться хотели. А ее родители не слишком-то чтобы меня уж… Ну да, я парнягой всегда таким был, себе на уме. Помню, лето было. Пробки. Мороженое на ВДНХ жрали. «Московская кофейня» называлась. Фонтаны… Метро большое, креозотом пропахло, но красивое. С витражами. Как картинка. А потом все сгинуло разом. Если и есть там твое бомбоубежище, может быть, и спаслась. Хотя… что за жизнь там у них, одному бесу известно. И сигналов нет. За столько времени ничего ведь не услышали. Только и приняли, что с «Москвы». Но то ж корабль, у черта на рогах. Поди, доберись. Еще не знаешь, кому повезло, чувак. Ишь, «Москва», мать его. Как издевка звучит…
– Ну, Император разведает, – ответил Паштет и достал из кармана тетрадь Птаха. Уловив его движение краем глаза, Треска ухмыльнулся и приготовился к продолжению спора. – А в Англии должны были люди остаться. Выживальщики в катакомбах, горцы. В горах-то всяко, кто-то должен был спастись.
– И как они там живут, по-твоему, двадцать лет, а, умник? – парировал Треска. – Если спускаться некуда и кругом фон. Камни, что ли, жрут?
– Мы этого не знаем наверняка, – упрямился Паштет. – Ну что ты заладил. Вот смотри, что тут сказано.
Послюнив палец, он перевернул несколько страниц.
– «Пей там, где конь пьет. Конь плохой воды не будет пить никогда. Стели постель там, где кошка укладывается. Ешь фрукт, которого червяк коснулся. Смело бери грибы, на которые мошкара садится, – всматриваясь в буквы, медленно читал Паштет. – Сади дерево там, где крот землю роет. Дом строй на том месте, где змея греется. Колодец копай там, где птицы гнездятся в жару. Ложись и вставай с курями – будешь иметь золотое зерно дня. Ешь больше зеленого – будешь иметь сильные ноги и выносливое сердце, как у зверя. Плавай чаще – будешь себя чувствовать на земле, как рыба в воде. Чаще смотри на небо, а не под ноги – и будут твои мысли ясные и легкие. Больше молчи, чем говори – и в душе твоей поселится тишина, а дух будет мирным и спокойным».
Закончив, он немного помолчал, вдумываясь в прочитанное.
– Видишь? Человек в любой ситуации приспособиться может. Было бы желание.
– Неплохо, – неохотно согласился Треска и, открыв крышку, помешал содержимое одной из кастрюль. – Это Птах твой отмочил?
– Нет, – прищурился Паштет и вчитался в подпись под изречением. – Это какой-то преподобный Серафим Саровский.
– Не знаю такого, – цыкнул зубом Треска.
– И я, – согласился напарник.
– А я уверена, что в мире еще много выживших, – подала от корзин голос Лера. – Мы же с вами сами столько увидели. Взять ту же Антарктику и Фареры. Их вообще не бомбили. Так почему не быть выжившим и в других местах? Их только нужно найти, выйти с ними на связь.
– Ну да, выйти на связь, – усмехнулся Треска. – Тебя послушать, так это получается плевое дело.
– А то ты не слышал, – возразила Лера. – Мы же приняли сигнал из Севастополя. Что ты об этом скажешь?
– Случайность, – пожал плечами толстяк. – Ничего, может, и не было, не нажимай ты на кнопки.
– Но ведь получилось, же, – не сдавалась девушка. – И теперь мы знаем, что там кто-то есть.
– Не знаем. Передача на повторе, – упирался толстяк. – Мыкается сама по себе, впустую все двадцать лет, а там только трупы, небось, одни уже давно. Проклято тут все давно, ребята, как пить дать проклято. И мы вместе со всем…