Отец Мигеля был электриком, мать – учителем музыки, зарабатывающей частными уроками. Будущий миротворец учился, как все прочие дети, не слишком успешно, но и не слишком плохо. Любил играть на компьютере и гонять мяч с остальными по воскресеньям на соседнем дворе, но только после того, как вместе с матерью обязательно посещал собор. Мать Мигеля была ярая католичка и с пеленок старалась привить сыну правильное понимание веры.
Так что, едва достигнув сознательного возраста, Мигель уже знал все основные молитвы и официальные праздники – Страстную пятницу, день Петра и Павла, праздник Успения Богородицы, День непорочного зачатия Девы Марии, День всех святых, Рождество и Национальный день евангельских церквей.
В те времена Чили были лояльны к проявлениям различных конфессий среди населения, и на улице, параллельной той, где обитала семья Мигеля, была устроена православная церковь. Из-за своего возраста и тем более воспитания он не особо интересовался чужой религией, с куда большим азартом таская яблоки из небольшого садика, разбитого рядом с церквушкой. Настоящий интерес пришел только спустя несколько лет, когда подросший Мигель наконец решился войти внутрь.
Убранство русского храма разительно отличалось от привычных интерьеров костелов, к которым привык Мигель. Здесь не было скамей (за исключением нескольких, расставленных возле стен в самой глубине), отсутствовала лепка, да и потолки были не такими высокими, а небольшие квадратные окна оказались без красочных витражей.
В православной церкви царил таинственный полумрак, освещаемый лишь тусклым светом свечей, расставленных в длинных подсвечниках. С писаных икон, развешанных по стенам, на него смотрели знакомые и незнакомые лики святых, в терпком стоячем воздухе пряно пахло ладаном и подтаявшим воском. Здесь была своя, особая атмосфера. Поначалу Мигель заглядывал сюда, когда в храме почти никого не бывало, но потом пару раз заходил на службы и стоял среди прочих прихожан, вслушиваясь в слова молитв, читаемых на незнакомом языке. В то время он сам бы не смог объяснить неожиданно появившийся интерес к иностранной религии.
Неудивительно, что через какое-то время у него в руках оказалась книга на испанском, в которой описывались жизнь и деяния православных святых. Мигель ее довольно быстро прочитал, но в большей степени не как религиозную литературу, а как образовательное и развлекательное чтиво.
Время шло, и Мигель все чаще заходил в церковь и со временем даже стал общаться с местным батюшкой на различные интересовавшие его религиозные темы. Православие нравилось ему все больше, тем более что оно на первый взгляд не сильно отличалось от католического. Мнение об этом Мигель изменил только много лет спустя.
После школы Мигель некоторое время помогал отцу, а потом ушел по призыву в армию. После срочной службы Мигель остался служить по контракту, так как считал, что армия поможет ему сделать карьеру. Именно благодаря контрактной службе он и попал в миротворцы, был отправлен на Гаити, где и произошла памятная встреча с вооруженным ребенком, так сильно повлиявшая на его жизнь.
Вернулся Мигель совсем другим человеком. Он получил длительный отпуск из-за ранения и неплохую денежную компенсацию, так что на какое-то время будущее было определено.
Как-то раз, гуляя по району, он решил зайти по старой памяти в православную церковь.
К удивлению Мигеля, батюшка узнал в нем того самого паренька, который когда-то давно наведывался в храм, как в музей. Они разговорились. Возобновив регулярные посещения, Мигель с новой силой начал интересоваться русской культурой. А еще через некоторое время созрело и решение.
К чести матери, она перенесла новость, что сын принимает православие и хочет стать священником, стоически. В конце концов, он был уже достаточно взрослым, чтобы самостоятельно принимать такие важные и личные решения насчет своей жизни.
Мигель подал рапорт об отставке и стал готовиться к экспедиции в Антарктику. Решение отправиться на край света тоже было не случайным. Слишком много в нем накопилось боли, людского гнева, все чаще по ночам превращавшихся в непонятную и непреодолимую тоску по чему-то неизвестному. А там, за тысячи километров, среди льда и снега, тоже были люди, которым он мог помочь. Как впоследствии оказалось, это решение спасло ему жизнь. Вот только для какой участи?
Мигель долгое время не мог разобраться в себе.
Двадцать лет после войны, разделившей жизнь каждого уцелевшего на До и После, он жил в церкви Святой Троицы бок о бок с обитателями станции «Новолазаревская» и успел свыкнуться со своим существованием, полагая, что Господь специально попустил ему такое испытание.
И вот спустя столько лет к ледяному материку пришла подлодка из России и принесла новую надежду горстке выживших в ледниках. А вместе с этим – разрушение и смерть. И вновь Мигелю довелось уцелеть.
Для какой же цели его оберегало провидение? Что ждало священника в будущем?
Эти вопросы теперь все чаще посещали Мигеля в моменты уединенных раздумий.
Ответить на них могло одно лишь время. Священнику оставалось ждать.
Вынырнув из воспоминаний и отложив блокнот на столик, Мигель вытянулся на койке и постарался уснуть.
* * *
А Лере, когда она засыпала, все чаще снилось метро. Не подземные загадочные тоннели под Фарерскими островами, о которых говорила Милен. А другое, то самое, о котором когда-то рассказывал деда и еще спорили Паштет и Треска.
Большое, светлое и чистое. Нарядное. Полнящееся живыми, куда-то спешащими, улыбающимися людьми.
Почему-то ей казалось, что все там должны были обязательно улыбаться. Быть счастливыми. Хоть на минуточку.
Хоть чуть-чуть.
Девушка никогда не видела метро. Потому, что не могла. Но сознание услужливо превращало обрывочные рассказы посторонних в яркое, почти всамделишное красочное полотно.
Ноздри щекотал запах креозота, знакомый Лере по вентиляционным тоннелям в Убежище.
Вот станция. Потолок там непременно должен быть высоким. Округлым. С какими-то узорами. И светлым. Как чистое небо над головой. Что ее освещало? Конечно же, солнце…
Да откуда же ему под землей взяться-то, глупая?
Это для нее тоже было загадкой, сказкой. Что там на самом деле? Нарисованные кучливые стада смурных облаков? Звезды? Которые она однажды видела в Атлантике? Далекие и холодные планеты… Планеты. Чужие миры.
Нет. Наверняка электричество. Больше там быть нечему.
Но вот откуда-то из мрака, из раззявленного чрева тоннеля, блеснув коротким лучиком, появляется поезд, длинный, свежевыкрашенный, с множеством крытых вагонов-тележек.
Ту-рум-турум. Ту-рум-турум.
Движение замедляется. И двери открываются, неторопливо расползаясь в стороны, как герма у них в Убежище.
Лера садится в один из таких и едет. Едет. Путешествует, стремится куда-то без конца. К следующей остановке. И, вслушиваясь в размеренный перестук колес, представляет…