– Людям нужны не пустые россказни да надежды. А результат! Ре-зуль-тат, слышишь меня? По-хорошему всех бы вас, тебя и остальных, к стенке – за то, что оставили нас без лодки, – прорычал Боровиков. – Вырезать под корень, и дело с концом. Нам по вашей милости теперь все с нуля поднимать.
– Ну, вырежешь ты, а дальше-то что? – спокойно парировал Ерофеев. – Делу это никак не поможет.
– Ну что ж, – с показным сожалением вздохнул Боровиков. – Все свидетели, я пытался. А посему Александр Петрович Ерофеев отстраняется от места в Совете без дальнейшего права голоса. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. На этом на сегодня все, товарищи.
И разжалованный дед уныло поплелся в свою конуру, теша себя тем, что, по крайней мере, совесть его перед собой и перед остальными была чиста.
* * *
В тот день, как, впрочем, и во все остальные за последние несколько месяцев со дня отплытия «Грозного», Юрик встал ни свет ни заря. Поцеловав мать, натянул мешковатый рабочий комбинезон и, наскоро позавтракав в столовой грибной кашей, пахнущей железом от воды, направился на нижние ярусы в техпомещения. В отсек, который среди работников коротко назывался «Трек».
Там, в просторном помещении с низким потолком, в полумраке стояло две дюжины велосипедов и спортивных тренажеров, подключенных к поставленным у противоположной стены аккумуляторам. У велосипедов на задних колесах вместо шин были намотаны хомуты. Кисло пахло озоном. Напротив каждого агрегата на стене висел плакат или выцветавшая фотография, на которых были различные изображения – то пейзажи или панорамы давно канувших в Лету городов, то красивые девушки в соблазнительных позах, застывшие давным-давно, словно выхваченные у вечности привидения.
Выбирай, что больше нравится, садись и крути педали всю смену, добывай драгоценное электричество.
И Юрик уезжал. Привычно садился на потертое кожаное седло и отправлялся далеко-далеко, куда-то в другой, утраченный волшебный мир, которого он никогда не знал.
У него была своя любимая картинка, хотя и на других, не столь одетых девушек он нет-нет да украдкой поглядывал.
На небольшой, не более обычного бумажного листа реп-ро-дук-ции, как назвала ее мама, выдернутой когда-то из журнала, была изображена девушка в старинном платье и корзиной фруктов в руках. Она сидела на ступенях величественного здания, а ступени в свою очередь спускались в канал с водой, где плавали расписные лодки, в которых сидели господа и дамы, прятавшиеся от яркого солнца под раскрытыми зонтиками.
Крутя педали, Юрик каждый день уезжал к этой девушке. Придумывал ей различные имена, представлял, как пробует все эти незнакомые фрукты. Должно быть, у них просто немыслимый, восхитительный вкус.
Попадая в картинку, Юрик мысленно махал людям в лодках и был в любой момент готов защитить прекрасную барышню от неведомых злодеев – как отважный Дон Кихот, книжку про которого ему подарила родительница на последний день рождения.
В таких мечтах время проходило незаметно, и мальчишка зачастую даже перерабатывал смену, будучи не в силах вырваться из сладостного мира грез.
А возвращаясь с другими ребятами после работы и общего ужина в свой отсек, он вспоминал Леру. Может, девушка на репродукции напоминала ее? Или это просто была игра света от нарисованных лучей солнца в волосах незнакомки, отчего они казались огненно-рыжими?
Интересно, как она там? Как продвигается их путешествие? Наверняка Лерка и остальные уже увидели столько всего интересного! Черт! И почему он не сиганул тогда с ней? Но кто бы позаботился о маме, ведь кроме него у нее больше никого нет… Нет. Все правильно. Его место рядом с ней, ведь он мужчина, добытчик. Ну, по крайней мере, будущий. Мальчишка на это горячо надеялся и бегал встречать практически каждый возвращавшийся рейд с поверхности.
Как же ему хотелось быть таким, как они! От накатывавшей зависти каждый раз предательски горели уши. Все это их снаряжение, бронежилеты, шлемы и приборы ночного видения, а оружие… Юрик спал и видел себя в отряде, исследующим поверхность. И он обязательно будет возвращаться. И однажды увидит, наконец, собственными глазами загадочные облака, про которые столько раз рассказывала Лерка. И каждый раз будет приносить маме какую-нибудь диковину с поверхности. Вот увидите. Дайте только срок.
Убаюканный такими мечтами, он засыпал, чтобы на следующий день встать ни свет ни заря вместе с матерью, трудившейся в швейном цехе, и побежать на свидание к розовощекой дуэнье, проводя с ней ежедневно положенные восемь часов. Юрик старался не жалея сил и вместе с оставшейся горсткой людей продолжал верить, что однажды лодка все-таки вернется.
Вот поскорее бы!
Нередко он наведывался и в секретное Лерино место – ствол вентиляционной шахты, в надежде услышать ту самую таинственную мелодию. Но загадочный уголок оставался безмолвным, словно играл с ним и не торопился раскрывать секреты. Из густого сумрака не доносилось ни единого звука, разве что шелестел воздух в металлических коробах.
И каждый раз, посидев немного на куске ржавой арматурины, как некогда Лера, мальчишка возвращался в свой отсек несолоно хлебавши. Что же такого было в девушке, чего не было в нем, ломал голову Юрик. И все равно продолжал приходить.
А вдруг.
Несмотря на тяжелые времена, жизнь в Убежище шла своим чередом. Дети росли, грибы на ферме худо-бедно поспевали, дававшая мясо скотина с грехом пополам размножалась… Карабкались кое-как.
Не разобщило людей даже разделение на два лагеря – верящих в возвращение лодки и отвергавших эту идею. А куда было деваться. Все равно все у всех каждый день на виду.
Да и смена власти не казалась уж такой большой бедой. Даже те, кто ожидал возвращения «Грозного», понимали, что новый Совет по-своему прав. Нужно было как-то выживать в сложившейся ситуации, а делать это было возможным, только сплотившись в единый фронт.
* * *
В то утро, за несколько часов до пересменки, всех досыпавших последние часы перед работой обитателей Убежища разбудили крики бегущего по коридорам Птаха.
– Просыпайтесь, люди! – молотя во все двери, взволнованно нараспев вещал юродивый. – «Иванушка» вернулся!
Тут и там, со всех сторон, из-за перегородок все оживленнее слышался недовольный гомон потревоженных людей.
– Чего зверуешь, блаженный, – высунулся на стук начальник охраны Ветров с помятым лицом. – Дай людям поспать.
– Наспались! Лодка вернулась! Вставайте!
Расслышав крики, Юрик вскочил с постели как ужаленный. В комнате было темно. Мать еще не вернулась с ночной смены.
– Вернулись, – чувствуя, как бешено заколотилось сердце, прошептал парнишка, смотря на дверь, за которой только что пробежал Птах. – Лера приплыла.
Шел третий месяц с момента, как субмарина покинула ангар Пионерского бункера.
Они дождались.