Я не стал снова спрашивать: «Ты это к чему?» — но если бы умел превращаться в гигантский вопросительный знак, сделал бы это безотлагательно.
— Вынужден признать, что мои познания в уандукской магии крайне поверхностны и ограничены вполне общедоступными сведениями, — сказал сэр Шурф. — Но даже их достаточно для подозрения, что ты стал жертвой одного из чрезвычайно простых и популярных среди жителей Уандука магических приёмов, позволяющих манипулировать чувствами собеседника. Например, заставить его испытать внезапную симпатию, или наоборот, необъяснимую неприязнь. Или, как в твоём случае, почувствовать себя виноватым.
— Что? — изумлённо переспросил я. — Ты думаешь, Айса меня заколдовала? И я только поэтому переживаю, что забыл о них, как последняя свинья?
— Скажем так, я вполне допускаю, что подобное колдовство могло иметь место. Иного разумного объяснения твоему состоянию я, в любом случае, не нахожу. Чувство вины никогда не было твоей уязвимой точкой. У тебя другие демоны.
— Прекрасная версия! — обрадовался я. — Хотя я тогда, конечно, выхожу полным придурком: меня заколдовали, а я и не заметил. Но ладно, к этой роли мне не привыкать.
— Не преувеличивай, — сказал мой друг. — Знаю я эти вкрадчивые уандукские приёмы. Даже если заранее предполагаешь, что на тебя могут наложить заклятие, всё равно ничего не заметишь. Сам так пару раз попадался.
— Ты?! Извини, не верю.
— Дело было довольно давно, — улыбнулся он. — К тому же, никаких зримых последствий эта ворожба не возымела. Я всё-таки обучен контролировать своё поведение и не ставить его в непосредственную зависимость от испытываемых чувств, если только сам не решу, что в данный момент это может быть полезно. Ну или просто приятно — иногда это тоже веский аргумент.
— А когда всё закончится? Ну, если Айса меня действительно заколдовала. У этих дурацких уандукских заклинаний есть какой-то срок действия?
— Достоверными сведениями на этот счёт я не располагаю. Однако, достаточно хорошо зная человеческое устройство, я почти уверен, что срок действия самого заклинания может быть совсем невелик. Не удивлюсь, если оно активно воздействует вообще только в момент произнесения, а всё остальное заколдованный делает сам. То есть, накручивает себя. Ну или наоборот, успокаивает, если владеет соответствующей техникой.
— Соответствующей техникой? — обречённо переспросил я. — А твои дыхательные упражнения помогут?
— Разумеется помогут. И дюжины лет не пройдёт, как ты выбросишь из головы этот досадный эпизод, — пообещал сэр Шурф.
Некоторое время он с нескрываемым удовольствием разглядывал мою вытянувшуюся физиономию, а потом наконец сжалился и добавил:
— Но есть и более простой способ уладить проблему, причём вне зависимости от того, стал ты жертвой уандукского заклинания или исключительно собственных фантазий. Удивительно, что ты сам до сих пор им не воспользовался.
— Что за способ?
— Поговорить.
— С кем? — растерялся я.
— Ну как — с кем. С людьми, перед которыми ты якобы провинился. Послать зов каждому из них, вежливо попросить прощения за то, что делаешь это с некоторым опозданием, выслушать, что тебе скажут в ответ, и закрыть вопрос.
— Слушай, а почему я до сих пор этого не сделал? — изумлённо спросил я.
— Вероятно, потому, что у тебя довольно оригинальное мышление? — предположил Шурф.
Иногда он бывает поразительно великодушен.
— Похоже, мудрая природа создала тебя специально для того, чтобы компенсировать эту мою… эээ… оригинальность, — вздохнул я. — Осталось понять, с какой удивительной целью она создала меня.
— Да нечего тут понимать, — отмахнулся мой друг. — Некоторые вещи природа создаёт просто так, без какого-то дополнительного практического смысла. Для красоты и разнообразия.
Я рассмеялся — не столько от его слов, сколько от облегчения, охватившего меня так внезапно, словно я и правда всё это время был заколдован, а он меня каким-то образом расколдовал.
* * *
Безмолвная речь отличается от обычного разговора тем, что слушать гораздо легче, чем говорить. Строго говоря, не услышать того, кто прислал тебе зов, практически невозможно: если ты в сознании и не спишь, его голос зазвучит у тебя в голове, хочешь ты того или нет. А вот ответить гораздо труднее, для этого требуется и знание специальной техники, и концентрация, и конечно практический опыт. В этом смысле я крайне невыгодно отличаюсь от большинства окружающих, использующих Безмолвную речь с раннего детства — то есть, никак не меньше сотни лет. Им кажется, нет ничего проще и естественней таких разговоров на расстоянии, а я до сих пор быстро от них устаю. Но тут ничего не поделаешь, если уж живёшь в столице Соединённого Королевства, без этого навыка не обойтись.
По моему опыту, чем ближе ты знаком с адресатом, тем проще послать ему зов. Связаться с человеком, которого видел всего пару раз в жизни, трудней, чем с лучшим другом, но это ни в какое сравнение не идёт с усилиями, которые приходится прикладывать, чтобы установить Безмолвный диалог с незнакомцем, которого не знаешь даже в лицо. Несколько раз мне удавалось и такое, но, честно говоря, именно этот подвиг совсем не хотелось бы повторять.
Я шёл по вечернему городу и вспоминал ребят, которых когда-то увозил в ссылку. Прикидывал, кто из них тогда впечатлил меня меньше прочих, а значит и запомнился хуже — вот именно с него и начну, пока не успел устать. Вернее, с неё. С леди Таниты, такой тихой и молчаливой, что я бы, пожалуй, вообще о ней не вспомнил, если бы не разговор с Кофой, добросовестно перечислившим всех наших бывших изгнанников.
Приняв решение, я огляделся по сторонам, увидел высокое раскидистое дерево вахари, чрезвычайно удачно выросшее в промежутке между двумя жилыми домами — чем не переговорный кабинет? Вскарабкался повыше, чтобы укрыться от случайных взглядов, вдохнул поглубже, зажмурился, как перед прыжком в воду, воспроизвёл перед внутренним взором то немногое, что смог вспомнить о маленькой смуглой тихоне — весёлые тёмные глаза на неулыбчивом лице, кудрявый смоляной завиток над ухом, и как она вдруг сказала в ответ на моё опасение, что без карты я пожалуй завезу их магистры знают куда: «Магистры знают куда — это именно то, что надо!» Ну, в общем, вспомнил даже больше, чем надеялся, облегчил себе задачу, можно и поговорить.
«Хорошего вечера, — сказал я, вернее, подумал, одновременно представляя, как мой голос звучит в голове собеседницы. — Понимаю, что несколько неожиданно, но…»
Я собирался извиниться за беспокойство, объяснить, что возник в её жизни не по долгу службы, просто решил узнать, как дела, хотя, безусловно, отдаю себе отчёт, что сделать это следовало гораздо раньше. Но не успел сказать больше ни слова, потому что в этот момент моё внутреннее пространство чуть не взорвалось от звонкого девичьего смеха; вот это, кстати, действительно мало кто умеет — транслировать при помощи Безмолвной речи смех.