– Вам нужен скандал, Вячеслав Семенович? Скандал, который может обернуться серьезным системным кризисом? Когда придет пора рубить головы, вряд ли станут искать правых и виноватых. Ударят по тем, кто под руку подвернется. Так ведь, Вячеслав Семенович?
Вот как, я даже не поленился дважды назвать Малинина по имени-отчеству. Все для того, чтобы он серьезно отнесся к моим словам.
Малинин задумался и решил, что я прав. Хотя вслух он об этом говорить, конечно, не стал. Я тоже не стал говорить, что, если проблема с Зифулом не разрешится мирным путем – в смысле так, как я себе это представляю, – и делу будет дан официальный ход, я уж непременно позабочусь о том, чтобы сообщить руководству НКГБ, что полковник Малинин, будучи поставлен в известность о случившемся, отказался помочь в расследовании. Вот вам, господа-товарищи, и козел отпущения, стоит на пригорке и жалобно блеет, потому что понимает, зачем его сюда привели, а убежать не может – веревка, к вбитому в землю колышку привязанная, не пускает, так что вам, господа-товарищи, остается только глотку ему перерезать и на жертвенный алтарь возложить. Не стал я это говорить, поскольку Малинин и сам все прекрасно понимал. Вообще-то выбор я ему предложил не самый плохой. С одной стороны, возможность продвижения по службе, с другой – служебное разбирательство со всеми вытекающими последствиями. Идиотом нужно быть, чтобы ошибиться. Да, не забудьте еще и пиджак из адской кожи!
Слегка запрокинув голову, Малинин посмотрел на спины каменных создателей славянской письменности.
– Недавно через наш отдел проходило дело о компании мелких жуликов, промышлявших квартирными кражами. Что любопытно, специализировались они на квартирах деятелей культуры. Особо писателей любили. Забравшись к писателю, забирали непременно жесткий диск из компьютера, на котором у автора вся работа, – и текущая, и архивные материалы. Называла эта шайка себя, ты будешь смеяться, Каштаков, «Кирилл и Мефодий». Когда их поймали, то первым делом спросили, почему «Кирилл и Мефодий»?.. Ну, ты же знаешь моих парней, Каштаков, ребята все грамотные, у каждого как минимум техникум за плечами. – Я молча кивнул в ответ. Ребят Малинина я действительно знал, правда, совсем с другой стороны. – Представляешь, что ответили? Говорят, на Бонни и Клайд похоже, но при этом звучит патриотично!
Малинин звонко ударил ладонью о ладонь и засмеялся, искренне, открыто, почти в полный голос.
«К чему это он?» – подумал я.
А полковник повернулся спиной к памятнику Кириллу и Мефодию и не спеша пошел по бульвару в обратную сторону, в направлении памятника героям Плевны.
Я быстро догнал его.
– Мне не нужна секретная информация, затрагивающая государственные интересы, Вячеслав Семенович. Все, что я хочу узнать у вас, я и сам мог бы раскопать. Но для этого требуется время, которого у нас нет.
Это уже было похоже на то, что я уговаривал полковника Малинина помочь мне. Вот такая, понимаешь, дурацкая ситуация.
– Что тебя интересует, Каштаков? – спросил Малинин, не глядя в мою сторону. – Конкретно.
– Клуб «Оскар Уайльд».
– На этот счет не тревожься. Владелец клуба наш проверенный товарищ.
– В клубе собираются ти-кодеры.
– А, так тебя недавние убийства интересуют, – все правильно понял Малинин. – Одного ти-кодера дома пристукнули, другого – неподалеку от клуба.
– Кто?
– Не знаю, Каштаков, не знаю, – развел руками Маринин. – Дело находится в производстве, но пока никаких следов. Нет даже подтверждения, что оба убийства как-то связаны между собой. Если не считать того, что оба убитые были транс-программистами. Но в жизни и не такие совпадения случаются. Так ведь, Каштаков?
– Не похоже это на совпадение, – качнул головой я.
– Почему?
– Оба убитых имели какие-то дела с исчезнувшим демоном.
– Интересно, – наклонил голову Малинин. – Очень интересно.
– Святоши к этому точно отношения не имеют?
– Ты святош не трогай, Каштаков, – строго глянул на меня полковник. – У нас со святошами, что называется, полный консенсус.
– А «семья»?
– Насчет «семьи» с уверенностью сказать не могу. Но, с другой стороны, если подумать, Каштаков, на фига «семье» твои программисты? Они ведь кто – шпана мелкая. Деньги, что они на своих сумасшедших программах делают, для «семьи», – тьфу! Был бы интерес – давно бы их к рукам прибрали.
В принципе Малинин был прав. Я и сам все это понимал, просто хотел еще раз проиграть все возможные ситуации с человеком, знавшим криминальную обстановку в Московии, пожалуй, не хуже, меня.
– Не могли это быть приезжие?
– Приезжие… – Малинин задумчиво почесал щеку. – Если бы одно убийство, то можно было бы списать его и на приезжих. А сразу два… – Полковник медленно покачал головой. – Сомнительно. Очень сомнительно, Каштаков.
– И все же кто-то из приезжих сейчас находится под наблюдением НКГБ?
– Да откуда ж мне знать! – отсалютовал мне бровями Малинин. – Я ж не все дела разом курирую… А с чего ты вдруг о приезжих заговорил?
– Сегодня дням у меня на хвосте машина сидела. Я выяснил, что машину взял напрокат некий Абахир Мармабаев, приехавший недавно из Казахстана.
– Мармабаев… Мармабаев… – Полковник похлопал губами. – Нет, ничего такого на память не приходит.
– Выясните, кто такой этот Мармабаев, зачем приехал в Московию, есть ли у него компания. Ну и вообще все, что можно на эту тему.
– Ты никак уже приказы мне отдаешь? А, Каштаков? – косо глянул на меня полковник.
Верно, увлекся, перешел на начальственный тон. С полковниками такие финты не проходят – чувство собственного достоинства у них обострено чрезвычайно. Скажешь слово, а ему кажется, будто его шилом в зад укололи.
– Ну что вы, Вячеслав Семенович, – смущенно улыбнулся я. – Это я, если можно так сказать, обрисовываю круг наших общих интересов.
Такое определение Малинину понравилось.
– Хорошо сказал, – благосклонно кивнул полковник. – С казахами твоими разберемся. Хотя не думаю…
Малинин умолк, не закончив фразы.
Мы проходили неподалеку от скамейки, на которой бродяги распивали одеколон. Третий куда-то пропал, и теперь их осталось двое. Один мирно спал, сложив руки на животе и уткнувшись носом в намотанный на шею шарф. Другой крутил головой по сторонам и то и дело возбужденно взмахивал руками. Бродяга находился в той стадии опьянения, когда душа требует общения. Приятель же его, уже перешагнувший эту ступень, компанию составить не мог. Завидев нас с полковником, бродяга рывком поднялся на ноги и, неверно ступая, направился в нашу сторону.
– Господа хорошие, – раскинув руки, бродяга попытался загородить нам дорогу. – Па-азвольте выразить самое искреннее… Самое… – Бродяга взмахнул рукой, как будто пытался поймать в кулак ускользающие слова. – Самое прямое и честное… Поскольку только так оно и происходит…