Перемазанные кровью губы расплывались в идиотски-блаженной улыбке, когда он снова повернул лицо к Шадову. Глаза Варта закатились под веки, были видны только белки с частой сеткой красных прожилок. Движением сомнамбулы он достал из кармана широкий бинт и туго перетянул разрезанное предплечье.
– Я никуда не поеду, – через силу выдавил он и откинулся на спинку кресла.
Шадов подобрал с пола выпавший из рук Варта скальпель и слегка царапнул им запястье. Боли он не почувствовал. Посмотрев на мерно вздымающуюся и опускающуюся грудь Зегеля, Сергей представил, как эффектно будет торчать из нее блестящая рукоятка скальпеля.
В ужасе отшвырнув скальпель в сторону, он выбежал в коридор.
Бежать! Немедленно бежать отсюда! Ехать к перевалу, к тамперам! Только Шагабан, хранитель мудрости тамперов, сможет помочь им!
Прежде чем идти в ангар, где стояли вездеходы, Шадов решил заглянуть в жилой корпус, надеясь забрать с собой Чемоша. Он нашел его в комнате Тонга. Чемош стоял на коленях, вцепившись в мертвое тело скрюченными, словно сведенными судорогой пальцами, и зубами вырывал из груди куски кровоточащего мяса. Заметив Шадова, он бросился на него и, навалившись всем телом, опрокинул на пол. Забыв о пистолете в кармане, Шадов дважды ударил разбитым кулаком по нависающей над ним окровавленной морде. Издав ужасающий, нечеловеческий вой, Чемош вцепился зубами ему в плечо возле самой шеи. Сергей услышал, как скрипят на зубах разрывающиеся ткани. Обхватив голову Чемоша ладонями, он надавил большими пальцами на глазные яблоки и при этом несколько раз ударил коленом в пах. Чемош разжал зубы и отпрянул в сторону. Оттолкнув его, Шадов вскочил на ноги и что было сил рванулся к двери, ведущей в ангар.
У самой двери Чемош нагнал его и схватил сзади за плечи. Сергей толкнул Чемоша к стене и припечатал тяжелой стальной дверью.
Заблокировав дверь ангара изнутри, он сел в вездеход и вывел его через открытые ворота.
Порыв ветра, ударивший в лицо, смял и перемешал в его голове разрозненные обрывки мыслей.
Он гнал вездеход, не разбирая дороги, выжимая все, на что был способен двигатель. Машина продиралась сквозь густые заросли кустарника, рубила передним скатом мелкую древесную поросль, перепрыгивала через канавы, раскидывая широкие крылья воды, падала в реку. Шадов гнал вездеход, надеясь в стремительной, рискованной гонке забыться, выбросить из головы видения ужасных сцен, оставшихся за спиной. Но кровавая пелена по-прежнему застилала глаза. В дикой, беспричинной злобе на себя, на людей, которые остались на станции, на тамперов, бросивших их и ушедших к перевалу, на тех, кто прислал его на эту проклятую планету, на весь белый свет, Шадов с еще большей силой прижимал ногой к полу и без того вдавленную до отказа педаль газа. Сейчас он был бы только рад опрокинуться и свернуть себе шею. Уйти навсегда… Уснуть так, чтобы не видеть больше кошмаров… Не помнить ни о чем…
Распугав пасшихся на окраине лошадей, вездеход влетел в поселок горцев. Крутанувшись на узкой, кривой улочке, змеящейся между невысоких, приземистых домов, он снес пол-изгороди одного из них, промчался по грядкам и остановился у самого крыльца.
– Где Шагабан?! – заорал Шадов на выбежавшего из дома и без того перепуганного тампера.
Тот шарахнулся в сторону, прыгнул в кусты, перелетел через невысокий заборчик и понесся по улице с диким криком: «Оройн! Оройн!»
Шадов, дав задний ход и снова проломив изгородь в другом месте, вывел вездеход на улицу и, развернувшись, погнал его в сторону, куда побежал перепуганный тампер. Машина едва вписывалась в крутые изгибы узкой улочки. Шадов мчался, не разбирая пути, снося изгороди, давя пестрых хохлатых птиц, похожих на индюков, бестолково бегущих прямо под колеса. Три или четыре стрелы, выпущенные из укрытий, клюнули лобовое стекло вездехода. Но разве дано им остановить бешено мчащуюся машину с безумным водителем за рулем? Разгоряченный сумасшедшей гонкой, окончательно потерявший контроль над собой, над своими чувствами и поступками, сейчас Шадов не снял бы ноги с педали газа, даже если бы на дороге перед ним оказались люди.
Но только один человек встал на пути почти неуправляемой машины. Странным образом, непонятно откуда появившись, перед вездеходом возник Шагабан. Облаченный в свой пестрый балахон, он стоял посередине улочки, одной рукой опираясь на толстый посох с загнутым концом, другую выставив ладонью вперед, навстречу стремительно надвигающейся машине.
Вездеход, кашлянув внезапно заглохшим мотором, замер в метре от старого тампера.
Чертыхнувшись, Шадов выпрыгнул из машины и, подбежав к неподвижно стоящему старику, вцепился пальцами в его одежду из лоскутов возле самого горла.
– Что с нами стало, Шагабан? Отвечай! Что вы с нами сделали? – заорал он.
Подоспевшие тамперы схватили Шадова за руки, с трудом оторвали их от Шагабана и, завернув за спину, заставили его упасть на колени и уткнуться лбом в серую дорожную пыль. Скрипнув зубами от боли и ненависти, Шадов глухо зарычал и сделал попытку вырваться. Тамперы, навалившись сверху, сильнее прижали его к земле.
– Это оройн, – услышал Шадов у себя над головой голос одного из державших его тамперов. – Его следует убить.
Шагабан, взяв за волосы, приподнял голову Сергея и взглянул ему в глаза.
– Оро еще не до конца завладел его разумом, – сказал Шагабан. – Я попробую спасти его.
Изрыгающего угрозы и проклятия Шадова связали и оттащили в ближайший дом. Там его положили на кровать. Двое тамперов, навалившись сверху, прижали его тело к кровати, а третий ножом разжал крепко стиснутые зубы. Подошел Шагабан и тонкой струйкой стал вливать ему в рот густой, горький отвар, от которого немели язык и нёбо. Булькая, пуская пузыри, Шадов, чтобы не захлебнуться, вынужден был глотать текущую в горло жидкость. После нескольких глотков очертания комнаты поплыли у него перед глазами, по телу разлилась блаженная, теплая слабость, и он провалился в глубокое, похожее на смерть, беспамятство.
Когда Шадов пришел в себя, путы с него были сняты. Он лежал раздетый, укрытый одеялом на кровати в небольшой затемненной комнате. Под потолком плавали клубы ароматного дыма. Рядом с кроватью на стуле сидел Шагабан, куривший трубку с длинным, причудливо изогнутым мундштуком.
Шадов приподнялся на локте. Тело, казавшееся чужим, слушалось его с трудом.
Шагабан протянул ему большую глиняную кружку.
– Пей!
Шадов послушно выпил темно-красную горькую жидкость, ту самую, что вливали в него силой. Горячая волна прошла по телу, перед глазами на мгновение вспыхнул яркий свет. Но сразу после этого Сергей почувствовал себя значительно лучше и сел на кровати.
– Давно я здесь? – спросил он.
– Третий день, – ответил Шагабан, посасывая костяной мундштук. – Теперь ты свободен от Оро. Можешь считать этот день вторым днем своего рождения.
– В таком случае вы мой второй отец.