Анжелику не удивляло то, что Мириам обо всем догадалась. Невидящие глаза ничуть не мешали ее проницательности.
– Я обещала, что не начну вмешиваться сегодня, – продолжила Мириам, – но просто не могла не заметить, что ты готовишься выйти замуж за человека, которого не любишь.
– Я просто пытаюсь поступить правильно.
– Едва ли можно назвать правильной свадьбу, основанную лишь на том, что ты чувствуешь себя обязанной это сделать, а потому отказываешься от шанса прожить жизнь с тем, кого действительно любишь.
Мириам говорила негромко, но от силы ее слов у Анжелики перехватило дыхание, как от удара.
Мириам сжала ее руку.
– Как я и сказала, я не хочу мешать вам, а потому обещаю, что больше ни словом об этом не обмолвлюсь.
Анжелика не знала, как ответить. Она уже решила, что должна стать женой Жана, должна помочь ему с фермой. Пьер согласился, что так будет правильно. И что же теперь ей делать с советом Мириам?
Борясь с накатившим смятением, она распахнула дверь и вышла во двор коттеджа. Лучи майского солнца тут же окутали ее теплом.
Рядом с амбаром Рыжий Лис и Желтый Бобер разговаривали с Пьером, который чистил свой мушкет. Увидев ее, Желтый Бобер улыбнулся, а Рыжий Лис осекся на полуслове.
Пьер не поднял головы, продолжая полировать мушкет. Несколько вьющихся прядей упали ему на лицо. После встречи на озерце он переоделся в чистые штаны и сухую рубашку.
Но даже сидя на другой стороне двора, он был для нее все так же красив грубоватой мужской красотой, все так же привлекателен… И одного взгляда на него было достаточно, чтобы сердце Анжелики зачастило, освобождаясь от остатков предыдущего спокойствия.
Она выходила замуж за Жана. Ей нужно было смотреть на него, на его радость, на желание в его глазах. Вид Жана помог бы ей вернуть душевное равновесие.
Рыжий Лис толкнул Пьера и буркнул ему что-то резкое, но Пьер старательно смотрел только на ружейное дуло в своих руках.
– Где Жан? – Анжелика оглядела двор, который стараниями Желтого Бобра обрел идеальное состояние. – Мы уже готовы.
Чуть раньше она выложила для Жана его лучший воскресный костюм. Одежда, которую Мириам достала из сундука, была мятой и влажной, но Анжелика быстро выгладила ее горячим утюгом.
– Жан? – позвала она, надеясь, что он выйдет из-за сарая.
– Я все еще его жду, – сказал Пьер, возясь с мушкетом так, словно это была самая важная на свете работа. – Но не видел его с тех пор, как пришел домой.
Анжелика всмотрелась в свежевспаханное поле, в линию сосен за ним.
– Кто-нибудь знает, куда он пошел?
– Насколько я помню, – откликнулась Мириам, – он собирался сходить к вашему озерцу искупаться. Сказал, что хочет привести себя в порядок перед тем, как идти к алтарю.
– А он оттуда возвращался? – спросила Анжелика, чувствуя, как в животе узлом закручивается тревога. Что, если он упал и не смог подняться?
– Нашему озерцу? – Пьер схватился за голову и застонал. – О нет…
– Что? – Анжелика прижала ладонь к сердцу, пытаясь справиться с растущим беспокойством.
Пьер указал на гладкую палку, лежащую в траве у его ног. Круглый набалдашник блестел на солнце.
Анжелика уставилась на него. Это трость Жана? Но если так, почему он ее оставил?
Пьер покачал головой и отдал свой мушкет Рыжему Лису. Подхватил трость.
– Скорее всего, он был как раз на пути к озеру, намереваясь искупаться… но потом отвлекся.
Анжелике хотелось спросить, что он имеет в виду, что могло отвлечь Жана, но печаль в его глазах стала исчерпывающим ответом.
Жан услышал их, когда они играли в воде, а потом объяснялись друг другу в любви.
– Он наверняка так спешил убраться оттуда, – сказал Пьер, – что потерял свою трость.
– Куда он мог пойти от нашего озерца? – Ей сложно было представить, как их страстные признания могли шокировать Жана, как он чувствовал себя после этого.
Пьер посмотрел на лес и нахмурился.
– Кажется, я знаю, где его искать. – И ничего больше не объясняя, Пьер помчался через поле в направлении леса.
Анжелика подобрала юбки, сбросила с ног атласные туфельки и побежала за ним. Пьер был быстрее, и вскоре она потеряла его из виду, но зато с легкостью нашла его след через лес и уже поняла, куда он направился.
К опушке у поля Доусмана она добежала, уже задыхаясь. Волосы растрепались, тщательно заколотые шпильки потерялись в лесу, а босые ноги болели от бега и колючек.
Она на цыпочках подошла к большому кедру, их «думательному дереву», и увидела, что с нижней ветки свисают сапоги Пьера. Чуть выше на дереве она заметила и сапоги Жана.
Анжелика замерла у основания дерева. Длинные ветки скрывали ее, иглы мягко покачивались на ветру, и со своего места она могла слышать весь разговор братьев.
Голос Жана звенел:
– Ты украл ее у меня, Пьер.
– Я был эгоистом, признаю.
– Да, был. Разве брат поступает так со своими родными?
– Да, я был не лучшим из братьев.
– Ты же знал, что со мной ей будет лучше. – Боль в голосе Жана ранила Анжелику. – Ну почему ты не мог просто оставить ее в покое? Зачем добивался ее привязанности?
– Жан, это было нечестно с моей стороны, теперь я это понимаю. – Голос Пьера был пронизан страданием. – Я не должен был действовать у тебя за спиной. Она не хотела, но я все равно ее преследовал.
Повисла долгая тишина, лишь ветки продолжали шуршать на ветру.
– Я знаю, что не заслуживаю твоего прощения, – сказал Пьер. – И все же прошу его. Обещаю, что, если ты простишь меня, я тут же уеду с острова и больше не буду вас беспокоить.
Беззвучный крик подступил к горлу, и Анжелика зажала ладонью рот. Несколько долгих минут она не смела даже вздохнуть, чтобы сдержать рыдания.
Но Жан наконец вздохнул.
– По правде говоря, ты не крал ее у меня. Ты лишь пришел за тем, что принадлежало тебе по праву.
– О чем ты?
– Она всегда любила тебя. – Злость в голосе Жана уступила место глубокой печали. – Всегда, даже когда мы в детстве взбирались на это дерево, она гналась за тобой и садилась на ветку рядом. Именно тебя постоянно искали ее чудесные глаза.
Пьер молчал.
– На меня она никогда не смотрела вот так. Даже не замечала, пока ты не уехал.
– Я не знал…
– Но я не ты, – перебил его Жан. – А ей нужен ты. И всегда был нужен только ты… не я.
Анжелика лишь крепче прижала ладонь ко рту, не давая прорваться крику – крику, который бы подтвердил истинность слов Жана.