– Да какой стране, – ответил Демьянов. – Страна, как была, Россия.
– Рассея, моя ты Рассея, – нараспев произнес генерал. – От Волги и до Енисея… В смысле, остальное в шлак, а тут у нас еще кто-то шевелится. Да сегодня любая банда себя может назвать хоть паханатом, хоть эмиратом. Почему б вам не стать «Западносибирской демократической республикой»? У вас под контролем территория, равная Нидерландам или двум Бельгиям.
– Язык сломаем произносить, – покачал головой Демьянов. – Ну да, под контролем… относительно. И что с того? Мы теперь, раз договоры с гадами утратили силу, можем и Антарктиду объявить своею.
– Это верно. Кстати, о гадах. Антарктида не Антарктида, но Шпицбергеном они очень интересовались.
– Неужели из-за тамошнего хранилища семян? – с ходу отреагировал Демьянов.
– Да вряд ли из-за популяции медведей-людоедов, – усмехнулся в бороду генерал, совсем не удивившись его осведомленности. – Ладно, обо всем по порядку, Сергей Борисович.
Майор отпустил своих сопровождающих, ушли и волкодавы генерала. Перед общим совещанием, где будут присутствовать штабы обеих сторон, они должны были поговорить тетатет.
Первым делом Демьянов спросил, как положение на фронтах. Просто не мог не спросить.
– Да нет никаких фронтов. Страну покрошили, как колбасу в оливье. Радует одно – они там в точно такой же ситуевине. – И как дела на вашем театре?
– Да какой театр? Так, шапито. Вставили небольшой пистон империалистам, – произнес генерал. – Раз уж вы мой гость… расскажу в двух словах. Но это не моя заслуга, а одного товарища с флота. Он погиб.
Пока он говорил, Демьянов внимательно слушал, иногда кивал, даже не притронулся к чаю и снеди на столе, который накрыл предупредительный завхоз. Чем дольше он слушал, тем большим уважением наполнялся его взгляд.
Война не заканчивается, пока последний солдат не кладет оружие на землю или не ложится в нее сам.
Когда все началось, они – офицеры командного пункта РВСН в горе Косвинский Камень в Северном Урале – не успели ничего предпринять. Горячая фаза Третьей мировой закончилась для них за одну минуту, когда ударом из космоса «Объект КК», способный выдержать любую ударную волну, был ослеплен, оставлен без связи и частично испарился, как и все, кто находился наверху, в военном городке Кытлым, что в семи километрах от горы.
Возможно, будь в строю электронная система «Периметр», все сложилось бы иначе. Нет, без команды со стороны человека компьютер ядерную войну начать не мог. Зато система могла дать офицерам командного пункта гарантию того, что на Россию совершено нападение – даже по косвенным признакам вроде задымленности некоторых участков поверхности, нестандартной сейсмоактивности и скачка уровня радиации. А уже те могли, если связь с верховным командованием потеряна, повернуть ключи и запустить командную ракету, которая, хоть и не несла боеголовки, но, пролетая над страной, давала сигнал на старт «обычным» МБР.
Система могла запустить эту ракету самостоятельно только в одном случае – если бы убедилась, что на командном пункте не осталось никого в живых. Поэтому на Западе ее и называли «мертвая рука». Увы, снятие с боевого дежурства с последующим демонтажем было одним из главных требований «партнеров по диалогу», и было оно выполнено… частично.
В ядерной войне не бывает победителя, но бывает тот, кто выходит из нее с меньшими потерями. Причем, когда к небу уже взвились первые грибы, речь о мирных жителях не идет. Имеют значение потери даже не армии в целом, а тех ее частей, которые могут нанести урон врагу или снизить его для своей страны.
В первые секунды, когда ослепли станции дальнего оповещения, объект КК успел только запросить верховное командование – а потом третья часть бункера перестала существовать вместе со всей наземной частью. Они так и не поняли, что это было: лазер с атомной накачкой, раскаленная плазма или другая высокотехнологичная хрень, но она прошила скалу насквозь, как скальпель хирурга. И все же объект «Косвинский камень» – автономный четырехуровневый бункер высшей степени защиты, врезанный в гранитную скалу, выжил.
По тем немногим кодированным сообщениям, которые они приняли или перехватили, когда сумели восстановить кабель до подземной антенны, офицеры поняли, что война продолжается. И хоть они и не смогли передать сигнал остаткам флота и ракетных войск, это сделали другие. Ответновстречный удар не получился, но и простой ответный дал врагу прикурить.
Сначала им не было резона покидать бункер. Кругом раскинулись горы и леса, а ближайший город Карпинск не избежал участи военного городка. Радиосвязь была неустойчивой, но все же выжившие сумели наладить и долго поддерживали контакт с несколькими частями, в том числе с остатками Северного флота. Там, в Мурманской и Архангельской областях, дела оказались еще хуже, там буквально земля горела под ногами.
Одна за другой замолкали дальние радиостанции на русском. В апреле из Европейской части страны не осталось ни одной, правда, и из речи на чужом языке тоже можно было почерпнуть многое.
Что творилось за океаном, они не знали, но Европа полыхала. В Прибалтике, Польше и Венгрии рвались диверсионные атомные фугасы, в Черном море кто-то топил НАТОвские корабли – даже умирая, русский бегемот [5] наносил американскому левиафану одну рану за другой.
У них сохранились глаза и уши – чудом избежавшая атаки мощная радиолокационная станция ПВО и оставшиеся в строю системы связи. И, хотя их собственные силы были представлены только батарей ЗРПК «Панцирь» [6] и охранным батальоном спецназа, они стали играть роль штаба для остатков сил Центрального военного округа.
Это была странная армия для странной войны – армия без тыла, когда мертвые города лежат в руинах, а десять – двадцать тысяч человек продолжают борьбу, разбросанные по всему Уралу и Западной Сибири.
Но враг не появлялся и им, как и гражданским соседям, оставалось жить текущими проблемами. А проблем было много. Все это время их силы таяли.
Первоначально в Кытлыме несли службу больше двух тысяч солдат, офицеров и гражданского персонала, уцелели из них четыреста. Дисциплина тут всегда была на уровне, других на такие объекты не брали, но вскоре даже среди людей генерала стали все настойчивее звучать голоса бросать бесполезное железо. Профессиональные военные умирали от облучения, болезней, падали от случайных пуль распоясавшейся швали; некоторые, что греха таить, стрелялись и вешались. Само железо ржавело, последнее топливо шло на обогрев, последний спирт для протирки механизмов уходил на разогрев людей. Первой ломалась сложная аппаратура. Из наполовину затопленного бункера переселились в бревенчатые срубы в тайге.
А в декабре их заставила встрепенуться новость – радиолокатор засек прилетевший со стороны Баренцева моря объект, который был идентифицирован как палубный самолет ДРЛО «Хокай» («Ястребиный глаз»). Вместе с ним был обнаружен самолет радиоэлектронной борьбы EA18G «Гроулер».