Он слушал, но не слышал – слова не доходили до мозга, уходя куда-то мимо.
Потом Владимир как не старался, не мог вспомнить, как добрался до поликлиники.
* * *
В три часа ночи, когда шум улегся, они решились высунуться. Один за другим четыре десятка человек, заляпанных грязью, в крысином кале, клочках паутины, опавших листьях и другом соре вылезли из-под земли в восточной части Подгорного. Теплотрасса, проложенная от котельной, была узкой и с трудом вместила их всех. Приходилось сидеть друг у друга на головах, рядом с еще горячими трубами.
– Хорошо хоть не канализация, – ворчал Дед. Без своей шляпы и изрядно запачканный, он растерял всю харизму и выглядел обычным спившимся пенсионером.
Большой отряд ополченцев, закрепившийся около котельной, заметил их, но слишком поздно, чтоб остановить.
Они разделились. Всех, кого Бурый считал расходным материалом, он оставил прикрывать отход, послав в заведомо проигрышные стороны. Там их и прижали, но это дало возможность ядру шайки, сорока двум головорезам со стажем, вырваться к границе негостеприимного города.
* * *
Работы по восстановлению шли полным ходом, когда им радировали из населенного пункта Карпысак. Крохотная деревня у шоссе подверглась нападению «неустановленных лиц». По описанию – это были остатки той же банды.
Жители Карпысака многим были обязаны Подгорному и сделали все, чтобы задержать бандитов, но машины прорвались через их кордон, оставив на дороге два сгоревших автомобиля и восемь трупов защитников.
Богданов злился и на них тоже, рвал и метал, хотя понимал, что нельзя требовать от селян невозможного.
– Как относитесь к идее использовать вертолеты? – резко спросил он, вылезая из «Тигра». Раньше его всегда забавляло, что машина получила такое же название, как фашистский танк, но сейчас им всем было не до улыбок.
– А нужно ли? – взялся увещевать его Масленников. – Стремно на каких-то обезьян топливо и патроны тратить… Да и не забывай про риск просто поднимать машину в воздух. У нас материальная база и кадры все-таки не как у авиаполка. Один пилот нормальный… трезвый… и один техник, и запчастей почти никаких.
В его словах была доля истины. Вертолеты и в довоенное время падали. А их Ми-8 почти не покидал аэродром. Для разведки было гораздо дешевле и безопаснее использовать легкомоторные самолеты, которых было аж восемь. А если дерябнется – кукурузник не так жалко, как вертолет, с которого они разве что пылинки не сдували.
– Да ты что мне втираешь! Нельзя их отпускать! – истерично заорал Богданов, что ему было совсем не свойственно.
И добавил уже спокойнее:
– Во-первых, надо опробовать геликоптеры и экипажи в боевых условиях. А во-вторых, отстрел этих засранцев послужит уроком для всех остальных.
– А как же то, о чем говорил Сергей Борисович?
– Ты про орбитальные спутники? Да нет их. Храбрый майор, при всем уважении, боится тут собственной тени.
Он поднял рацию и что-то быстро обсудил с начальником аэродрома, по совместительству старшим пилотом.
– Вертушки готовы, – с удовлетворением объявил Богданов после окончания разговора.
Словно в подтверждение до них донесся стрекот винтов. Вертолетная площадка находилась в двух километрах к югу, в противоположном конце города.
– Долго-то как, блин. Сказано же было держать в постоянной готовности… Впрочем, мы их все равно догоним. Лечу сам. С Машей мне все равно находиться не разрешают, даже под окном.
– Никуда ты не летишь, – неожиданно встал со своего места Колесников. Ему недавно сменили повязку, но он никак не хотел слышать про постельный режим. – Ты в таком состоянии можешь дров наломать.
– А кто? Ты ранен, мент здесь нужен, – Владимир указал на Масленникова.
Его блуждающий взгляд остановился на Караваеве. Тот сидел рядом со своей супругой чуть поодаль, на скамейке у дверей Горсовета и что-то ей нашептывал, позволив себе пять минут отдыха. Как острый нож в сердце было для Богданова видеть их нежности в то время как Маша лежит в палате, неподвижная, как труп, под трубками и капельницами.
– Тоша! Ты у меня в долгу, не забывай. Достань этих уродов и привези мне их бошки.
Мобилизацию никто еще не отменял, и город еще не вернулся к мирной жизни. Вряд ли хоть кто-то спал в эти часы. Взрослые растаскивали сгоревшие дома, хоронили убитых, чинили поврежденные коммуникации, дети тоже едва ли спали после такой кошмарной ночи.
Поисковик поднялся со своего места и внимательно посмотрел на Богданова. В нем боролись противоречивые чувства. С одной стороны, ему было жаль товарища, который, к тому же спас его любимую. С другой, он был несказанно счастлив, что это не его сейчас утешают. А с третьей, ему очень хотелось побыть с женой, которая за этот вечер и ночь пережила не меньше, чем они. На лице же Анастасии читался один вопрос: «Неужели ты меня опять покинешь?»
– Все ясно, господа, – Караваев склонил голову. – Я их проворонил, значит, мне и разгребать? А больше никого нет, кроме нас четверых, одни чурки с глазами.
В его голосе сквозил сарказм. Терпение этого анархичного от природы человека было исчерпано.
– Есть, – покачал головой Богданов. – Но я хочу, чтоб ты проконтролировал.
Он уперся лбом и не собирался отступать.
– Лети с ними, Антон, – неожиданно для всех прозвучал голос Насти, взявшей мужа за руку. – Убейте их там всех, ради меня.
Они с Машей никогда не были подругами. Просто она слишком хорошо понимала, почему Владимир хочет крови.
– Что будем делать с иудами? – осторожно спросил Масленников, когда угрюмый Караваев удалился. Настя провожала его до вертолетной площадки.
– У меня есть одна идея, – понизившийся голос Богданова не предвещал ничего хорошего. – Понадобится два трактора и один трос. Можно шесть тракторов и три троса.
– Нефиг технику гонять. Мы же не звери, не надо всякой швали уподобляться. Сергей Борисыч нас не похвалит. Давай просто повесим их.
– Добрый ты… – Владимир тяжело вздохнул. – Ну, так уж и быть, повесим. Только без мыла. Мыло надо экономить, брат. И осторожненько, чтоб позвонки не повредить.
* * *
Раннее утро звено винтокрылых машин встретило в небе. Резали воздух лопасти вертолетов, собранных еще в Советском Союзе, краешек солнца освещал горизонт. На фюзеляжах символика спасательного центра соседствовала с кое-как намалеванной эмблемой Подгорного.
А где-то внизу по тонкой ленте дороги скользили черные точки: большие и поменьше. Несколько грузовиков и десяток джипов. Все, что осталось от некогда грозной банды.
Бурый думал о поражении. Хорошо же их макнули… Да был ли вообще шанс, блин? Их было всего четыреста человек, а против них укрепленный пятитысячный город, настоящая крепость.