— Что же нам делать? — Разводя руками, она вышагивала по пустым плиткам. — Это будет нашим концом, концом всего того, что мы планировали… о, это позор. Ты полагал, что мы приобретем большое влияние благодаря ее покровительству… но теперь, из-за Алисы, все кончено.
— Ада, успокойся, — спокойно проговорил Тилсбери и совершенно беззаботно добавил: — Ты абсолютно нелогично рассуждаешь. Просто выслушай меня, хорошо? — крепко взяв ее за руки, он усадил маму на стул и положил ей на плечи свои сильные ладони. — У тебя нет причины расстраиваться. Остановись. Подумай. По той же самой причине, по которой мы сами предложили нашим посетителям полную конфиденциальность, они не скажут ни слова. Проболтаться означает породить слухи, которых они так бояться. Неужели ты не понимаешь? Даже если кто-то из ее слуг решит посплетничать, — а они не станут, так как это самые проверенные из ее людей — нет никакой вероятности, что кто-то узнает о случившемся. Нашим планам и репутации ничто не угрожает.
Мама немного успокоилась, и он отпустил свои руки, уверенно продолжая:
— Запомните мои слова. Это не конец, а только начало. Мне не было никакой необходимости что-то объяснять или извиняться. Сегодня вечером приманка была проглочена, и я тебе гарантирую, что форель клюнет снова. То, что случилось сегодня, замечательно, Разве ты не понимаешь? — И, закинув голову, Тилсбери рассмеялся: — Мы не смогли бы спланировать свои действия лучше.
— Ты действительно так думаешь? — тихо и задумчиво спросила мама.
— Зачем мне тебя обманывать? Просто верь мне… но пока, — он повернулся в мою сторону, — мы должны подумать об Алисе. Давай, Ада, мы должны позаботиться о девочке. Она не в себе.
И действительно, я продолжала дрожать, даже укутанная в мамину шаль, пока Тилсбери вел меня по направлению к маленькой гостиной в глубине дома, где я получила свою первую дозу опиума. И далеко не последнюю.
С сомнением приподняв бровь, он посмотрел на маленькую серебряную флягу на подставке, которую мама молча передала ему. Щедро накапав из нее в красное вино жидкости, он медленно взболтал содержимое, чтобы все перемешать, и затем, присев рядом со мной, заставил выпить. Но, напуганная, я отказывалась, и, видя мое состояние, мама спросила:
— Может, вызвать врача? Что, если у нее помутнение рассудка? Это ей не повредит?
— И что мы ему скажем? Что Алиса видела привидение, а потом предстала перед королевой в ночной рубашке? Да и что он может предложить, чтобы успокоить ее? Наверняка то же самое, но только после тщательного психического обследования ее и, без сомнения, нас. Ты знаешь врачей… они думают, будто все знают, но, поверь мне, это совсем не так! Ну же, Ада, эта настойка тебе хорошо знакома. Какой вред причинят Алисе несколько капель на ночь, которые помогут вывести ее из состояния шока?
— Ты прав… конечно, — согласилась мама. — Ты всегда прав, — теперь она обратилась ко мне: — Давай, Алиса, пей до дна, и ты почувствуешь себя намного лучше.
Взяв стакан из его рук, мама осторожно поднесла его к моим губам, но на ее пальцы пролилось несколько капель, и она, прикрыв глаза, жадно слизнула их. Затем улыбнулась, и, тихо вздохнув сказала мне:
— Выпей, моя дорогая, и ты скоро уснешь. Обещаю, завтра тебе будет намного лучше… и мы поедем — да… — она казалась странно возбужденной и радостной, планируя новый день, — мы поедем вместе в город, выберем новые ткани для платьев. В конце концов, ты заметно выросла. Но сейчас, Алиса, ты просто должна выпить… — Мама снова поднесла край стакана к моим губам, и я почувствовала сильный сладкий аромат ее духов и услышала, как она шепчет: — Успокойся, мы все обсудим завтра. Извини, что рассердилась и накричала на тебя. Почему ты так бледна? Как ты могла так расстроить свою бедную маму? — и нетерпеливо добавила: — Скорее, пожалуйста, выпей это ради меня. Прошу тебя…
Жидкость была густой, крепкой и горячей и обожгла мне горло. Мне показалось, что я могу захлебнуться, но мама положила мою голову обратно на мягкую, пуховую подушку, и я почувствовала, как по моему телу разливается тепло, мягко и успокаивающе касаясь моих висков, сочится по моим членам, постепенно утопающим в складках бархата. Я глубоко вздохнула, глядя на искры от языков пламени, лизавшие дрова в камине, на огонь, который развел Тилсбери. И, плавая в этом теплом коконе, вдыхая запах горящего дерева, я словно кружилась в водовороте внутри живого оранжевого шара, в темном сумраке которого игриво вибрировали огоньки. Наконец я сдалась и начала засыпать. С каждой минутой мои веки становились все тяжелее, формы и звуки вокруг расплывались и превращались в одно размытое пятно. Происходило ли это на самом деле или все мне только привиделось? Продолжал ли Тилсбери окутывать маму своими змеиными, гипнотизирующими словами, значение которых было мне неясно, поскольку гласные сливались, звуки соединялись и повторялись, напоминая музыку, звучную и глубокую, с четким ритмом, совпадавшем с ударами моего сердца — стук, стук, стук? Слышала ли я на самом деле, как он соблазнял ее обещанием приобрести большую известность теперь, когда ее дочь сможет участвовать в таинственных мистериях?
— У нее дар, Ада. Этим вечером мы оба убедились в этом. Я смогу позаботиться о ней и обучить ее, вот увидишь. Алиса наше сокровище, редкий, драгоценный камень. Посмотри, как она юна и прекрасна, когда спит. Соедини это со способностями, которыми она обладает, и, я гарантирую, входя в транс, она будет вызывать восторг. Вместе с Алисой мир окажется у нас в руках… кто знает, какие тайны откроются перед нами.
Пытаясь сопротивляться тьме, которая обволакивала и утягивала меня в пропасть, я не могла даже поднять голову, чтобы возразить, полностью утратив способность говорить.
— Но она никогда не проявляла ни малейшего интереса к нашей работе, — вступилась за меня мама.
— Заинтересована она или нет — абсолютно неважно. Она была избрана и не может изменить свою судьбу. Не переживай, Ада. Иди сюда, сядь рядом.
И хотя все было сказано мягко, это выглядело отнюдь не как просьба, а приказ. Однако мама не сразу повиновалась своему повелителю. Подойдя к столу и достав ключ из кармана, она открыла ящик и достала оттуда маленький металлический предмет. И потом, словно не обращая никакого внимания ни на что, кроме этой яркой вещи, она возвратилась, села рядом с Тилсбери и передала маленькую коробочку в его руки, наблюдая за тем, как крышка коробочки тихо открывается и он запускает внутрь свои длинные пальцы. Все это время она нетерпеливо облизывала влажные и блестящие губы.
— О, Грэгори, это тянулось так долго, вероятно, это был самый утомительный вечер… Когда я пригубила вино…
Теперь мамин голос дрожал, словно она просила и умоляла его.
— Я понимаю тебя, Ада, скоро ты отдохнешь.
Тилсбери говорил ласково. Он, словно был маминым любовником, развязал завязки на ее запястьях, чтобы приподнять рукав и обнажить мягкую плоть руки до локтя.
— Ты действительно уверена? — спросил он. Ответом был только ее стон в тот момент, когда он вонзил иглу в белую кожу, прокалывая вздутую израненную вену на ее руке. Медленно, нежно, опытно и деликатно он ввел жидкость.