Book.

В незаконные валютные операции было вовлечено много молодых людей в тех городах, куда приезжали иностранцы. Многие в расчете на быстрые заработки поверили сказкам о красивой и сытой западной жизни. Оно и понятно — при официальном курсе доллара 60 копеек на черном рынке он стоил уже 8 рублей, это при том, что обычная зарплата служащего была 100–120 рублей. На подпольном валютном рынке существовала своя иерархия: бегунки, перекупщики, хранители товара, связные, телохранители, посредники и купцы. Механизм работал безукоризненно. Купцы были известны по кличкам, да и то лишь узкому кругу лиц, и самостоятельных контактов с иностранцами избегали.

Иностранные группы и турфирмы буквально завалили спецслужбы жалобами, что туристам не дают прохода, что попрошайки стремятся выменивать с рук валюту, втягивают туристов в запрещенные финансовые операции.

В 1960 году правительство поручило Комитету госбезопасности развернуть борьбу с черным рынком. Занимался этим специальный отдел, куда и попал совсем еще молодым офицером Вячеслав Богусевич. То время он запомнил на всю жизнь. Буквально за год чекистам удалось установить структуру преступных организаций, каналы сбыта, схемы обмена валюты на золото. Что было особенно опасно — московские преступники установили связи со среднеазиатскими и кавказскими республиками, у них шел очень интенсивный обмен валюты на золото, золота на антиквариат.

В 1961 году состоялся первый судебный процесс над воротилами рынка нелегальных валютных операций. Это были Ян Рокотов по кличке Косой, Владислав Файбишенко — Владик и Дмитрий Яковлев — Дим Димыч.

В их подчинении были десятки, а то и сотни парней, которые обрабатывали туристов, а всю валюту сдавали главарям. Капитал те аккумулировали у себя, а бегункам платили какие-то гроши.

После непродолжительной слежки Рокотова взяли с поличным возле камеры хранения, где он хранил свои сокровища. В чемодане было обнаружено 12 килограммов золота, валюты на два с половиной миллиона и крупная сумма в советских рублях. У Файбишенко также изъяли крупную сумму советских денег и 148 золотых английских фунтов, во время обыска вскрыли тайник с валютой на 500 тысяч рублей. Заметим, ни Рокотов, ни Файбишенко не грабили банк, все эти деньги они сделали из воздуха на нелегальных операциях. Сейчас, когда валюту можно открыто купить и продать на любом углу, трудно поверить, что эта история закончилась столь трагически.

В советских СМИ появились репортажи: «В июне 1961 года Московский городской суд рассмотрел дело крупных спекулянтов валютой. Перед судом предстала большая группа преступников: Файбишенко, Эдлис, Лагун, Паписмедов, главарь шайки Ян Рокотов».

Узнав о масштабах подпольной валютной торговли, Хрущев пришел в бешенство. Срок наказания за валютные спекуляции от 6 до 8 лет лишения свободы показался ему ничтожно малым, и тогда его увеличили до 15 лет. Но и такое ужесточение Никиту Сергеевича не успокоило. Первый секретарь ЦК КПСС в гневе кричал, что «за такие приговоры самих судей надо судить» и что «гадов надо расстреливать». Тогда в июле 1961 года наспех был принят новый закон, устанавливающий смертную казнь за ряд экономических преступлений, совершенных в особо крупных размерах.

Хотя, согласно мировой юридической практике, закон обратной силы не имеет, советский суд приговорил Рокотова, Файбишенко и Яковлева к исключительной мере — расстрелу.

Из прошения о помиловании осужденного к смертной казни Рокотова Яна Тимофеевича: «Никита Сергеевич, ко мне 2 раза применили обратную силу закона. Я очень прошу вас сохранить мне жизнь и помиловать. Во многом я заблуждался, сейчас я переродился, все стяжательство, спекуляция из меня вышла. Мне 33 года, я буду полезным человеком для Советского государства».

На трибуне XXIII съезда КПСС Первый секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев

Из письма матери Владислава Файбишенко: «Дорогой Никита Сергеевич, меня к вам не пустили, мои письма до вас не дошли. Неужели расстрел юноши 24 лет, осознавшего свое преступление и искренне желающего исправиться, более гуманный акт, чем то, что из него в будущем будет настоящий человек, если оставить ему жизнь?»

Трое главных валютчиков страны встретили свою смерть в комнате исполнения наказаний, где смертный приговор был приведен в исполнение. За 1961–1964 годы по экономическим статьям было расстреляно около восьми тысяч человек, это больше, чем за все 18 лет правления Брежнева.

Но время показало — такие беспрецедентно суровые меры нисколько не уменьшили число и размеры хищений. Наоборот, количество экономических преступлений возросло, а теневая экономика ушла в глубокое подполье и там окрепла как никогда.

Так начинались 1970-е. Арбат, который отождествлялся с поэзией Булата Окуджавы, зелеными двориками, песнями под гитару, исчез окончательно и стал прибежищем валютной фарцы, наркоманов и карманников.

В это время у Арбата появляется более крупный двойник — проспект Калинина. Старый Арбат как бы отходит на второй план. Район постепенно приходит в упадок, появляется огромное количество пустых домов, где селятся московские хиппи, наркоманы и бродяги. Вечерами ходить по Кривоарбатскому, Афанасьевскому, Власьевскому переулкам стало небезопасно.

Уже со второй половины 1970-х в лексикон советских людей прочно входит слово «дефицит». С прилавков магазинов стали исчезать не только модная одежда или современная техника, но и обычные товары и продукты. Самым нужным человеком в это время становится фарцовщик, который как волшебник может достать все.

В середине 1970-х студент Московского технологического института мясомолочной промышленности Михаил Муромов фарцевал на Арбате и еще в нескольких точках в центре столицы. Мясомолочная индустрия студента не привлекала, юноша хотел стать музыкантом и решил подработать для покупки инструментов. Продавал часы, которые были рассованы по разным карманам. В среднем часы он покупал по 150 рублей, а уходили они по 300. Если в день удавалось продать 15 часов, то деньги буквально валились из карманов.

Фарцовка затягивала. Будущий кумир молодежи 1980-х вместо репетиций бегал от милиции, колесил по точкам, закупал и сбывал дефицитный импортный товар.

Магнитофон, например, лежал в машине, покупатели подходят, спрашивают, что есть. Один раз Муромов даже продал магнитофон «Филипс» полковнику милиции и рассказал, какие в нем недостатки. Тот говорит: «А вот знаешь, кому ты продаешь?» Муромов ответил: «А мне какая разница?» Он открывает книжечку — полковник милиции, у продавца — волосы дыбом. Он говорит: «Не бойся, ты все честно сказал, я беру с удовольствием».

Но такие добрые милиционеры фарцовщикам попадались редко. Чаще всего разговор был коротким: «Либо отдаешь половину заработка, либо сядешь». Есть такой воровской закон — «Ставлю 500», когда тебя задержали с чем-то. Муромова один раз задержали с приятелем, который был фарцовщиком мебели. Музыкант сел к нему в машину, а его, оказывается, уже «пасли». Он «поставил 500», его выпустили, а Муромов принципиально ничего не давал, так как не был ни в чем замешан. Его продержали сутки.