Неэффективная американская система начального и среднего образования не способна готовить школьников достаточно быстро, чтобы предотвратить дефицит квалифицированных и избыток менее квалифицированных работников и не допустить дальнейшего углубления неравенства доходов. Если американская система образования не сумеет обеспечить повышения квалификации в соответствии с требованиями технологий, то заработная плата квалифицированных работников будет по-прежнему расти быстрее, способствуя все большей концентрации доходов. Как я уже отмечал, реформа образования займет годы, а проблему растущего неравенства доходов нужно решать уже сейчас. Повышение налогов для состоятельных граждан (казалось бы. простое решение) может негативно повлиять на экономический рост. Мы можем почти мгновенно сократить доходы квалифицированных работников и повысить общий уровень квалификации наших трудовых ресурсов, открыв границы для иммигрантов, обладающих необходимыми для американской экономики навыками. От успеха этих, на мой взгляд, вполне осуществимых реформ в сферах образования и иммиграции будет зависеть восприятие обществом капиталистической практики в США в грядущие годы.
Человечество не случайно обладает способностью выживать и развиваться в неблагоприятных условиях. Умение адаптироваться свойственно нашей природе, и это обстоятельство позволяет мне с глубоким оптимизмом смотреть в будущее. Предсказатели, начиная с Дельфийского оракула и заканчивая современными аналитиками Уолл-стрит, всегда стремились ухватить суть долгосрочной позитивной тенденции, которая заложена в природе человека. Наследие эпохи Просвещения, выразившееся в укреплении прав личности и экономических свобод, позволило миллиардам людей следовать зову своей природы, т.е. трудиться на благо самих себя и своих близких. Однако прогресс не бывает автоматическим. Он потребует от нас такого умения адаптироваться, которое сейчас невозможно даже представить. Но надежда, которая присуща всем людям с рождения, никогда не покинет нас.
Событие, произошедшее на мировом финансовом рынке летом 2007 года, неожиданным не было. В четверг. 9 августа французский банк BNP Paribas приостановил торговлю потрем своим взаимным фондам, объявив, что не может оценивать их активы из-за исчезновения рынков. В течение нескольких часов рынки краткосрочных кредитов по всему миру фактически перестали функционировать. Несмотря на то что центральные банки крупнейших стран вбросили в банковскую систему сотни миллиардов долларов, разразился полномасштабный финансовый кризис XXI века.
Спровоцировали кризис убытки по секьюритизированным американским низкокачественным ипотечным кредитам. Однако даже если бы их не было, то проблемы, связанные с некоторыми финансовыми продуктами и рынками, все равно привели бы к тому же результату. Фундаментальная причина заключается в глобальной недооценке риска — аномалии, которая медленно нарастала в течение нескольких лет. приближаясь к историческому максимуму. К июню 2007 года, например, доходность бросовых облигаций с рейтингом ССС в США превосходила доходность 10-летних казначейских облигаций лишь на 4 процентных пункта с небольшим, хотя казначейские облигации были несравненно надежнее. (В октябре 2002 года разница между доходностями этих ценных бумаг составляла 23 процентных пункта.) Спреды между суверенным долгом развивающихся стран и наиболее стабильных развитых стран также сократились до рекордно низкого уровня. Заметно снизились и премии по акциям, т.е. дополнительная ожидаемая инвесторами доходность по сравнению с «безрисковыми» инструментами вроде американских казначейских бумаг. Для получения чуть более высокой доходности инвесторам приходилось принимать значительно более высокие риски.
Все свидетельствовало о приближении катастрофы. Как я уже отмечал в одном из своих выступлений в августе 2005 года, «практика показывает, что продолжительные периоды низких премий за риск приводят не к самым оптимистичным последствиям». Тогда я лишь выразил общее мнение риск-менеджеров о том, что риск недооценен. Вместе с тем история полна довольно продолжительных периодов недооценки риска. В них нет ничего необычного, знать бы только, когда наступит конец того или иного периода.
В конце 1996 гола, после того как промышленный индекс Dow Jones впервые достиг значения 6500, я предположил, что фондовые рынки охвачены иррациональным оптимизмом. Это действительно привело к краху, правда, четыре года спустя, когда Dow Jones вырос еще на 80%. Точно так же в ноябре 2002 года, когда рост цен на жилье стал слишком стремительным [154] , я сказал своим коллегам по Федеральному комитету по операциям на открытом рынке, что конец жилищного бума не за горами. Несмотря на жаргон ФРС, моя обеспокоенность была ясной: «...Очень трудно не видеть, что... необычайный бум в сфере жилья и связанный с ним крайне высокий уровень заимствований под оплаченную долю собственности, финансируемых за счет резкого увеличения ипотечного долга, не могут продолжаться бесконечно». И вновь обвал произошел лишь несколько лет спустя. Начало кризиса в прошлом году стало для инвестиционного сообщества (и меня) неожиданностью, однако в самом кризисе нет ничего удивительного.
«Потрясения» — это слово лучше всего характеризует череду финансовых и экономических неурядиц, которые обрушились на нас после выхода этой книги на английском языке в середине 2007 года. Проблемы в относительно небольшом сегменте американских финансов — сегменте низкокачественных ипотечных кредитов — быстро вышли за пределы рынка жилья и границы США. нарушив функционирование глобальной финансовой системы и омрачив перспективы экономического роста многих стран. Уже многие месяцы американские средства массовой информации пестрят сообщениями о падении цен на жилье, случаях обращения взыскания на заложенную недвижимость, банкротствах, вынужденных слияниях и крупных списаниях в банковской и финансовой сферах. Рост цен на продовольствие и энергоносители лег тяжким бременем на нашу экономику и наших партнеров из развитых и развивающихся стран.
За эти месяцы я посетил немало мест в США, Европе и Азии. Я встречался с представителями центральных банков, главами правительств, экономистами и финансистами, анализировал происходящие на рынках процессы, выступал с комментариями и публиковал статьи (материалы из них использованы в настоящем разделе).
Хотя прошло совсем немного времени, некоторые наблюдения, представленные в главах этой книги, требуют корректировки. Я. например, предполагал, что повышение конкурентоспособности Европы при новом политическом руководстве будет происходить быстрее. Латинская Америка и Азия до настоящего момента довольно хорошо справлялись с последствиями замедления темпов роста в развитых странах. Вместе с тем меня тревожит разворот многих развивающихся стран в направлении контроля цен на продовольствие и энергоносители и других административных мер регулирования. Это свидетельствует о том, что их приверженность рыночной конкуренции была более конъюнктурной и менее фундаментальной, чем я думал. Если тенденция не изменится, то замена рыночных сил административными мерами сильно ухудшит условия развития стран с новой рыночной экономикой.