Спрашивается, так ли важны были две сопки? Сами по себе они не представляли никакой чрезвычайной ценности. Нет, в заварушке, разыгранной вокруг двух сопок, русских проверяли на прочность. Надо сказать, проверяли не без успеха. Слабые стороны обнаружились, началась неразбериха. Красная армия и погранвойска подчинялись разным ведомствам. Пограничники сражались храбро, отразили четыре атаки. А армейские части, располагавшиеся неподалеку и куда лучше оснащенные, не получили соответствующих приказов, стояли в бездействии.
После двухдневных боев пограничники выдохлись, у них иссякли боеприпасы, 31 июля они оставили обе сопки. Командующий на Дальнем Востоке маршал Блюхер вообще проявил себя отвратительно. Он был специалистом «революционных» войн и в России, и в Китае. Когда армии противника рыхлые, нестойкие. Сконцентрировал удар посильнее, и враг посыпался, развалился. На вторжение у озера Хасан Блюхер отреагировал с большим опозданием. Пока пограничники докладывали в Москву, в НКВД, пока НКВД докладывал Сталину, пока из наркомата обороны, от Ворошилова, неслись указания Блюхеру (его почему-то далеко не сразу сумели найти)…
Только 2 августа отбивать злосчастные сопки послали 40-ю стрелковую дивизию. И теперь-то погнали спешно, без подготовки, без разведки, в лоб, по узкой полосе между болотами и озером. А японцы успели укрепиться, со своей территории их поддерживали огнем бронепоезда. Дивизию покосили жестоким огнем и отшвырнули назад. Сталин уже имел к Блюхеру серьезные претензии. Как раз в это время начались разбирательства с массовыми репрессиями невиновных, а в армии непомерным раздуванием кровавых чисток отличился именно Блюхер. Теперь его фактически отстранили от командования, назначили Штерна.
Повторное наступление подготовили получше, сформировали 39-й корпус из двух стрелковых дивизий и механизированной бригады. Атаки возобновились 6 августа, и после жестоких штыковых потасовок сопки отбили. Японский посол в Москве предложил начать мирные переговоры, и 11 августа стрельба прекратилась. Замирились, подтвердив прежние границы. Советские потери составили 960 убитых, 2,5 тыс. раненых, 4 танка, 2 самолета. Японцы потеряли около 650 убитых и 2,5 тыс. раненых.
Результаты боев изучались и обсуждались в разных странах. Везде — со своих точек зрения. Советские военные познакомились с возможностями японской армии, выявили свои недостатки в обороне границ. Но и неприятели обратили внимание на многочисленные недостатки. Вроде бы дрались русские неплохо, и все-таки… Вопрос о целесообразности войны так и не получил четкого опровержения или подтверждения. Было решено повторить разведку боем. Участок для этого выбрали еще более удобный, чем глухое Приморье, — Монголию [43].
Вблизи ее границ японцы прокладывали железную дорогу. Таким образом, могли со всеми удобствами подвозить сюда войска, технику, снабжение. А русским от ближайшей железнодорожной станции надо было добираться больше тысячи километров через степи и пустыни! Конфликт как раз и начал раскручиваться вокруг прокладки железной дороги. Граница на этом участке лежала в 20–25 км восточнее реки Халхин-гол. Японские и маньчжурские дипломаты принялись доказывать, что она установлена неправильно. Границу надо провести по самой реке.
Напряженность стала нагнетаться. Сперва мелкие нарушения границы, стычки, перестрелки. Потом вступили в дело отряды побольше, весной 1939 г. стали нападать на монгольские погранзаставы. В Монголии размещался советский 57-й корпус, его командир Фекленко направил на Халхин-гол четыре роты пехоты и артиллерийскую батарею. Но японцы собрали гораздо большие силы и напали внезапно. Намеревались отрезать русские и монгольские подразделения, выдвинутые за реку, окружить и уничтожить. Сделать этого не удалось. Советские роты и их союзники вырвались из клещей. К ним на помощь уже спешили другие части. Но и японцы подтягивали дополнительные контингенты.
В июне разыгрались сражения в воздухе. Японская авиация принялась бомбить наши войска, движущиеся через степи к Халхин-голу. Советские истребители прикрывали. На них кидались истребители противника и поначалу брали верх. Японцы-то на китайской войне приобрели солидную подготовку, сшибали одного за другим неопытных русских летчиков. Но были предприняты экстренные меры. На Халхин-гол прислали отряд, сформированный из лучших специалистов — из испытателей, из участников боев в Испании и Китае. Борьба сразу пошла иным образом. Закоптили и посыпались с неба подбитые японские машины.
Достигнутое господство в воздухе было очень важным для дальнейших действий. Издалека, из советского Забайкалья, из Сибири в Монголию выступали свежие соединения. На базе 57-го корпуса развертывалась армейская группа. Но и японцы разгружали на железной дороге свежие дивизии. У них на Халхин-гол выдвигалась целая армия — 6-я, под командованием генерала Огису. Это уже напоминало не конфликт, не инцидент, а настоящую войну.
Кстати, нелишним будет отметить, как отреагировали на обострение ситуации западные державы. В эти же дни, когда в Монголии грохотали разрывы снарядов, британский посол в Токио Крейг провел переговоры с министром иностранных дел Аритой, и был заключен договор, согласно которому Англия… признала территориальные захваты Японии в Китае! США тоже вступили в весьма продуктивный диалог с Токио. Новых договоров не заключили, но старый продлили. Торговый договор о поставках нефтепродуктов. Как можно было расценить эти шаги? Разве они не выглядели откровенным поощрением войны с русскими? Нападайте, громите! С горючим проблем не будет! И тыл у вас обеспечен, мы не позволим Чан Кайши нападать на вас!
О, японские военные были совсем не против серьезной кампании. Они сумели обеспечить себе значительный перевес на фронте, причем скрытно. Командиры советских частей не подозревали, что против них собирается гроза. Проморгали сосредоточение ударных группировок. Все выглядело относительно спокойно. Гремели ружейные перестрелки, сталкивались в поисках группы разведчиков, схлестывались пилоты в воздушных дуэлях. В такой обстановке на Халхин-гол прибыл новый командующий армейской группой, Георгий Константинович Жуков. К нему должны были подойти сильные подкрепления — на марше была танковая, механизированная бригады. Предполагалось дождаться их и нанести контрудар.
Но противник смешал все планы. Жуков даже не успел как следует оглядеться. 3 июля японцы внезапно ринулись в наступление. На одном участке советские и монгольские войска удерживали плацдарм на правом берегу Халхин-гола. Неприятель навалился с флангов, силился отсечь их от реки и окружить. На другом участке японцы сами перешли реку, навели понтонный мост, заняли и расширяли плацдарм на левом берегу. Чтобы спасти положение, Жуков вызвал и поторопил 11-ю танковую бригаду. Она была еще далеко, двигалась к фронту походными колоннами. Боевой устав и все наставления того времени определяли: танки должны атаковать только в сопровождении пехоты. Но пехоты не было, она отстала где-то в степях за сотни километров. Жуков отбросил наставления. Приказал танкистам спешить форсированным маршем и нанести удар с ходу, без пехоты.
Бригада понесла тяжелые потери от огня японской артиллерии, от мин — японские солдаты подсовывали их на бамбуковых шестах под гусеницы. Но задача была выполнена, врага остановили и угрозу прорыва в тылы ликвидировали. Японцы на левом берегу зацепились за гору Баин-Цаган, всячески укрепляли ее — силились удержать плацдарм для следующих наступлений. Жуков понимал это, за гору завязались упорные бои. Но к 5 августа наметился перелом. Наши солдаты постепенно вклинивались с двух сторон, обходили вражеские позиции. Наверное, японцы могли бы отбиваться здесь еще долго. Но нервы не выдержали, они «сломались», хлынули к понтонному мосту. И здесь, на переправе, произошло страшное побоище — предположительно там погибло около 10 тыс. солдат противника.