Человек — существо консервативное, особенно наш, евразийский человек. Гармонично и комфортно существовать он может только в своей естественной среде, среди своих соплеменников, своего этноса, своей культуры, носителей своего языка. Отрываясь от своего естественного пространства, своего мира, представитель традиционного народа испытывает дискомфорт. Он начинает вести себя напряжённо, порой агрессивно, доставляя массу неудобств и себе, и окружающим — представителям чужеродного для него культурного пространства. На социальную интеграцию уходят годы, а многие вообще так и не могут полностью адаптироваться в чужой среде. Это страшная травма — утрата корней. Именно поэтому азербайджанцу приятнее жить среди азербайджанцев, а таджику — среди таджиков. Понятно, что не от хорошей жизни уезжают, но это проблема — наша общая, имперская, и решается она путём интеграции соседских народов в единое стратегическое пространство, в Таможенный союз, — уж коли наводить порядок, то везде, и в миграционном законодательстве, и в интеграционных процессах. Вот и Путин говорит, мол, «мы прекрасно с вами понимаем: подавляющее большинство русских и представителей других коренных народов России оказались за рубежом не по своей воле. Будем делать всё для того, чтобы помочь тем, кто хочет, вернуться на Родину».
Поможем всем миром, поможем всем, кто хочет вернуться на Родину: грузинам — в Грузию, узбекам — в Узбекистан, русским, татарам, чеченцам, другим нашим традиционным народам — в Россию. Ведь это великое благо — жить в своём мире, хранить и передавать своим детям традиции своего народа, жить там, где жили твои предки, где даже воздух пропитан обычаями твоего народа, где просыпается память крови.
А ещё Путин сказал: «Мы действительно едины, и никакие границы и преграды не помешают этому единству. У нас есть только одна общая цель — сделать это единство ещё более крепким». Таджики, узбеки, азербайджанцы, русские — вспомните, где ваша Родина? И если кто-то ещё не дома — возвращайтесь поскорее. Вас ждут…
Востребованность Русского проекта в России
Однажды к обозревателю русской версии журнала «Newsweek» Айдару Бурибаеву в московском метро подошли люди и страшно избили. «Свои избиения они предварили вопросом, знаю ли я, что Россия — для русских, и почему я еду в этом вагоне?» — заявил журналист в эфире программы Александра Любимова на радиостанции «Сити-FM». Многие тогда задались вопросом — в чём заключается Русский проект? И как быть тем, кто оказался за пределами этого проекта, попытался нащупать, есть ли в этом проекте что-то, что может объединить людей в России?
Русская тема — совершенно позитивное явление, и русский мир, о котором говорит Путин, — это крайне важная для России вещь. А Путин говорит, что народы, проживающие в России, должны привыкать к русскому миру, с его культурой и традициями. Но здесь очень важно разобраться с понятиями.
При Ельцине наш народ приучали к тому, что мы должны забыть о своей самоидентификации, мы должны раствориться в глобальном мире, поэтому сейчас русская тема очень болезненна. Русские действительно очень сильно морально ущемлены и страдают от того, что о них давно забыли во всём мире. Жажда имперского реванша живёт в наших головах. Другое дело, что наши так называемые «националисты» копируют многие вещи с Запада, и этот расовый подход скопирован с той же Великобритании, где скинхэды избивали арабов, отнимающих у них рабочие места, именно по признаку происхождения.
Проблем с ощущением некоторой ущемлённости нет у людей, которые помнят о своей идентичности, но те люди, которые растворились в сегодняшнем обывательском обществе, — у них реально присутствует кризис русской самоидентификации. На люмпен-уровне это воспринимается очень болезненно и агрессивно. И здесь важно понять, как не возбудить в людях, которые не нашли себя в современном русском обществе, эту болезненность, чтобы дискуссия об идентичности не повлекла за собой выход за рамки, где начинаются избиения за инаковость. В нашей стране, где уживается множество этносов и разных культур, этот вопрос становится очень важным. Но как только начинается разговор о сущности русских, то часто тут же начинают звучать такие вещи, как Россия без Кавказа, без Татарии, без Башкирии…
Русский проект — это, для начала, форма дискуссии. Как заявил политолог Андрей Татаринов в той же программе, «национализм сейчас абсолютно извращён. Нужно понимать, что национализм — это прекрасное, нормальное чувство, это любовь к своей Родине, а не расовые теории середины прошлого века». На эту идею многие откликаются, потому что она яркая, под эти знамена многие могут прийти, но есть и обратная сторона её неправильного понимания — насилие в обществе, межэтнические конфликты, за которые несёт ответственность не та или иная партия или движение, а вся страна. Поэтому Русский проект должен начинаться с формирования дефиниций, с разъяснения терминов.
Русским проектом должно заниматься именно государство, начиная с создания научного понятийного аппарата в академических кругах, разрабатываемого на основе этносоциологии, и заканчивая урегулированием межэтнических конфликтов, которые тоже — дело государства. Очень правильно, что Русским проектом не занимаются «уличные» организации и движения, потому что их методы — негосударственные: отлавливать на улице или в метро кавказцев или представителей народов стран СНГ и разбираться с ними на весьма низком уровне собственных представлений. Они не решают проблему, но лишь разогревают её, ставя под угрозу целостность страны. С другой стороны, за декларацией Русского проекта не должна стоять исключительно электоральная конъюнктура, это всегда настораживает, ибо здесь нет глубокого погружения в тему.
Политика — это способ взять власть, чтобы реализовывать свои идеи. Все партии борются за голоса, это нормально. Но что пытаются делать либералы или этнонационалисты? Они пытаются разделить Россию на удобно усвояемые кусочки, которые потом легко можно будет растащить. В итоге становится очевидно, что наш главный враг — США — пытается руками националистов развалить Россию.
Последние два десятка лет действительно напрямую никто с официальных трибун не заявлял о том, что русские должны забыть о том, что они русские. Это было сделано настолько профессионально и подспудно, что воспринималось как что-то само собой разумеющееся. Но сейчас, когда возникает вопрос: «Кто сказал? Когда?», выясняется — никто, никогда, это было сделано подспудно и очень красиво.
Довольно часто звучащий вопрос — в чём различие между национализмом и патриотизмом? Есть понятие «государство-нация», то есть государство и граждане, входящие в это государство, в целом — «нация», понятие исключительно политическое. А есть понятия «этнос» и «народ» — явления органические. Собственно, патриотизм в России — это любовь к своему государству; на Западе это называется национализм, то есть любовь к своему государству-нации. А у нас не государство-нация, но государство-империя, населённое этносами и народами. Поэтому наша любовь к своему государству есть патриотизм, а любовь к своему государству-нации на Западе, в Европе есть национализм. Хотя понятие патриотизм там тоже используется, и там оно тождественно понятию национализм.