– Думаю, что ничего, – ответил я. – Ему и не нужно ничего знать. Он просто контролирует этот бизнес. Кроме того, если ты обратил внимание, большинство объявлений в газете касается возврата неверных мужей и наказания обидчиков. Тут уж вообще нет ничего сверхъестественного. Если двое мордоворотов, присланных Симоном, приставят к виску неверного мужа ствол, то, уверяю тебя, Анс, в десяти случаях из десяти этот Казанова на коленях приползет к своей обманутой супруге и станет молить ее о прощении. Ну а разобраться с обидчиками и того проще.
Гамигину, похоже, нечего было на это сказать. Он только головой покачал и снова взялся за пиво.
Мы немного посидели молча, слушая музыку. Гамигин не был любителем джаза, но, из уважения ко мне, слушал внимательно.
Вскоре появился и Сережа.
От еды он отказался, сказав, что поужинал, пока сидел в кафе. То ли Сергей куда-то торопился, то ли просто чувствовал себя не очень уютно в обществе людей, старших его по возрасту, только он отказался даже пройти в комнату, сославшись на то, что ему нужно успеть еще на одну встречу.
– Что ж, могу тебя порадовать, – подмигнул я филологу. – Никакого отчета для Симона тебе писать не придется. Держи, – я протянул Сергею дискету, которую записал по моей просьбе Гамигин. – Передай это отцу, желательно сегодня же вечером.
– Что здесь? – взяв дискету, спросил Сергей.
– Информация о том, как Симон обворовывает «семью».
– Серьезно? – едва ли не с восторгом посмотрел на меня Сергей.
– Если не веришь мне, спроси у детектива Гамигина, – кивнул я на черта. – Он соврать не даст.
– А как я объясню отцу, где я достал эту дискету? – озабоченно сдвинул брови Сергей.
– Скажи, что информация получена из конфиденциального источника, – посоветовал я. – Это только поднимет тебя в его глазах.
Поблагодарив меня так, словно я вручил ему билет на корабль, совершающий тихоокеанский круиз, Сергей побежал спасать меня от Симона. А мы с Гамигином принялись за пиво, которое он нам привез.
Сев за стол, Гамигин открыл банку светлого пива «Вена» и слегка наклонил голову, как будто прислушиваясь к тому, как лопаются пузырьки пены. Не поворачивая головы, он скосил взгляд в мою сторону.
– Что ты думаешь по поводу того, что сказал Щепа? – спросил черт таким голосом, как будто от ответа на этот вопрос зависела судьба мироздания.
– Смотря что ты имеешь в виду, – ответил я, не поднимая взгляда от пиццы на своей тарелке, которую нарезал небольшими кусочками, стараясь, чтобы все они были примерно одинакового размера. – Этот бедолага нес такую околесицу, что, по здравом размышлении, я бы, к примеру, не взялся определить процент достоверности выдаваемой им информации.
– Я имел в виду то, что, по словам Щепы, в «молчащем» участке инсулинового гена закодирован копирайт, оставленный неизвестным создателем.
Черт взял в руку банку пива и сделал небольшой глоток.
Я с безразличным видом пожал плечами.
– Меня больше интересует, с чего это вдруг все так заинтересовались открытием Соколовского, – сказал я. – Ну хорошо, допустим, род людской не появился на свет в процессе эволюции, как учил дедушка Дарвин, а был кем-то искусственно выведен. И что из этого? Допустим, мы даже узнаем имя этого создателя. Что это изменит лично в моей жизни? Или в жизни любого другого человека? – Я снова дернул плечом, на этот раз с пренебрежительным видом. – Лично для меня главным является то, что я жив, а уж кто приложил к этому руку, мне совершенно неважно.
– Ты рассуждаешь, как простой обыватель, – с легким упреком заметил Гамигин.
– Естественно, – кивнул я. – Вот если бы я был, скажем, шефом НКГБ, то смотрел бы на все вокруг с точки зрения главного чекиста страны. А так я оцениваю все происходящее с точки зрения человека, который мечтает, чтобы его следующий день оказался, по крайней мере, не хуже предыдущего и, по возможности, не последним.
Ничего не ответив, Гамигин покачал головой. На мой взгляд, никакой смысловой интерпретации этот его жест не подлежал. Хотя, возможно, я просто не понимал, к чему клонит черт.
– Ты со мной не согласен? – спросил я.
Черт не ответил на мой вопрос.
– Любопытно, что ни одной из заинтересованных сторон достоверно не известно, чей именно копирайт обнаружил Соколовский, – сказал он.
– Что значит «чей»?
Должно быть, недоумение, отразившееся в этот момент у меня на лице, было настолько откровенным, что черт невольно усмехнулся.
– На мой взгляд, совершенно не вяжется с каноническим образом создателя то обстоятельство, что, совершив акт творения, он позаботился о собственных авторских правах, – сказал Гамигин. – Если он действительно бог, единственный и неповторимый, то каких же конкурентов он опасался?
– Ты хочешь сказать, что создателем мог быть и Сатана?
Черт посмотрел на меня, как Сократ на нерадивого ученика, которому он с обреченной безнадежностью пытался передать свои знания и опыт.
– Ты, должно быть, почерпнул свои знания о Сатане из «Энциклопедии демонологии», что стоит у тебя на полке? – спросил он.
Я молча кивнул.
Черт вздохнул тяжело и безнадежно.
– В этой пасквильной книжонке, сработанной скорее всего не без помощи спецслужб Рая, не содержится ни единого слова истины. Сатана вовсе не сверхъестественное существо, наделенное всевластием. Это почетное звание, присваиваемое Верховному Правителю Ада, должность которого является выборной. Сатана избирается тайным голосованием всего совершеннолетнего населения Ада. Срок его полномочий составляет семь лет. Но количество сроков, в течение которых тот или иной демон может занимать должность Верховного Правителя Ада, не ограничено. Он будет оставаться Сатаной до тех пор, пока на очередных выборах получает большинство голосов избирателей.
– То есть фактически Сатана – это Президент Ада, – сделал заключение я.
– Можно сказать и так, – согласился с моим выводом Гамигин.
– Что же в таком случае представляет собой райская Святая Троица? Их там действительно трое?
– Трое, – подтвердил Гамигин. – Как и предписано богословскими канонами – Отец, Сын и Святой Дух. Святоши ни разу не проводили у себя в Раю свободные демократические выборы. Стиль правления, именуемый Святой Троицей, сложился в незапамятные времена и просуществовал, почти не изменившись, до наших дней. Самый старший и поэтому наиболее влиятельный из всей Троицы, естественно, Святой Дух. Только он один облечен исполнительной властью. Отец осуществляет функции законодательной власти. Ну а Сын – это что-то вроде наследного принца, дожидающегося своего срока взойти на престол. Все три должности являются пожизненными. Когда Святой Дух умирает, его функции переходят к Отцу, Отец же передает свои Сыну. Ну а на освободившееся место Сына вновь обретенный Святой Дух назначает того, в кого, по его мнению, переселился дух его предшественника. Чаще всего это кто-то из его близких родственников. Таким образом, передача власти в Раю происходит фактически по наследству. Хотя святоши утверждают, что в результате переселения душ у власти все время находится один и тот же человек, представленный одновременно в трех лицах.