Бух!
Удар уже потише.
– Кто там? За дверью?
– Может, и никого. А может… Почему ты меня об этом спрашиваешь?…
В подъезд вбежали Муха с Гейтсом.
– Живее! Живее! – замахал рукой американец. – Пока «свободные» еще не успели перегруппироваться!… Муха?
– Уже!
Муха провел по сторонам детектором аномалий.
– Чисто!
В крошечной прихожей на вбитом в стену гвозде висела телогрейка, старая, заношенная, с торчащими из прорех клочьями ваты. На кухне стояли колченогий стол и три ящика, заменявшие табуреты. В углу свалена куча пустых консервных банок и продуктовых упаковок. Рядом на полу чугунная раковина, в которой разводили огонь.
– Здесь кто-то живет, – сказал Вервольф, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Может быть, – безразлично пожал плечами Гупи.
– Люди? – спросил Шрек.
– Откуда в Зоне люди? – усмехнулся Рикошет. – Здесь одни уроды.
– А как же мы?
– Ну, мы же здесь не живем… Хотя, мы тоже уроды, если забрались сюда.
Гейтс прошел в комнату, присел на корточки у развороченного взрывом окна, осторожно отвел в сторону болтающийся на одном шурупе кусок оконной рамы, положил винтовку на пол рядом с собой и стал внимательно изучать улицу и соседний дом через специальный снайперский смартвизор. Время от времени он быстро нажимал кнопку на боковой панели управления, отмечая точку, кажущуюся ему потенциально опасной.
Шрек занял место позади своего приятеля.
Фондю сел на пол, привалившись к дверному косяку.
Вервольф положил дробовик на плечо и закурил.
Гупи подумал, что хорошо бы сейчас глотнуть кофе. Кто знает, может быть, в последний раз. Американец уже, как минимум, троих снайперов «Свободы» уложил. А это значит, что теперь местные с ними церемониться точно не станут – пристрелят без разговоров. Или чего похуже придумают. Мужики в Зоне на выдумки горазды.
Рикошет прошелся по комнате, поднял с пола большую пластиковую куклу в грязном порванном платье, с раздавленным туловищем и без одной руки. Посмотрел ей в глаза. Качнул – кукла моргнула в ответ. Когда Рикошет был маленьким, у его соседки по лестничной площадке была похожая кукла. Сейчас таких уже не делают. Нынче детям дарят только уродцев-покемонов и длинноногих «барби» с дебильными лицами и осатаневшими взглядами. Оказывается, мода на детские игрушки так же изменчива, как и на все остальное. На имена, например. Или на сотовые телефоны.
– Надо же, – «монолитчик» подошел к остову панцирной кровати и не кинул, а аккуратно положил куклу на сетку. – Когда-то здесь люди жили… – он сбросил с плеч рюкзак, поставил его у ножки кровати, а сам, чтобы дать спине отдохнуть, прислонился к стене. – А теперь – одни твари, – грустно закончил сталкер.
И сам задумался – с чего это вдруг снизошло на него такое настроение? Не то меланхолия, не то тоска. Впору блюз затянуть.
Моя крошка куда-то ушла,
Сигареты оставить забыла,
Боже, на фиг мне «Мерседес-бенц»?
Подари хоть бутылку пива…
– Отойди от стены.
– Что? – непонимающе глянул на Гупи Рикошет.
– От стенки, говорю, отойди.
Рикошет сделал два шага, обернулся и посмотрел на то место, где только что стоял. Стена как стена. Вроде бы… Обои ободранные. Под обоями – газеты. «Правда» за тысяча девятьсот восемьдесят пятый год.
– Что не так? – Рикошет нервно дернул плечом.
– Все нормально, – сделал успокаивающий жест Гупи. – Только лучше к этой стене близко не подходи… Так, на всякий случай…
– За этой стенкой квартира нехорошая, – добавил Вервольф.
– Что значит, нехорошая? – не понял Рикошет.
– Там какая-то тварь сидит и изнутри в дверь долбится.
– И что?
– Ничего, – Вервольф бросил окурок на пол и раздавил носком ботинка.
Ему надоел пустой разговор.
Гейтс положил смартвизор на пол рядом с винтовкой и тоненьким коротким шнурком подключил его к компьютерному прицелу. Теперь все цели, что он отметил, оказались в памяти прицела.
– Ну, и как там? – спросил Рикошет.
– Плохо, – коротко ответил американец. – Одного снайпера я засек. Но есть еще, минимум, семь мест, где может укрыться другой. А то, и не один… В той стороне, куда мы направляемся, – Гейтс взмахом руки указал, куда именнно, – расположена площадь. Там есть укрытия – пара разбитых автомобилей, бронетранспортер, поваленный памятник и эта… Как ее… – Американец щелкнул пальцами. – Стенка, куда фотографии вешают.
– Доска почета, – догадался Гупи.
– Именно! – Еще раз щелкнул пальцами Гейтс. – Доска почета!… Но площадь, наверняка, со всех сторон простреливается снайперами. Там мне одному не управиться. Работать придется всем.
– Ясно, – кивнул Рикошет. – А сейчас-то что делать?
– Сейчас мне нужен помощник, – сказал Гейтс и посмотрел на отмычку.
– Фондю! – окликнул парня Рикошет.
Отмычка испуганно вскинул голову:
– Что?
– Ты что, не слушаешь, о чем говорят?
– Нет, – и даже ни тени смущения в голосе.
Взгляд, должно быть, тоже кристально ясен, вот только не видно его под маской. Вместо глаз – два выпирающих окуляра.
Конченый, отметил про себя Гупи.
– Временно переходишь в прямое подчинение сержанта Билла Гейтса. Ясно?
– Да, – кивнул отмычка.
– Так что ж тогда сидишь?
– А что делать?
– К Гейтсу! Бегом!
Фондю оперся рукой о пол, тяжело, будто старик, поднялся на ноги и подошел к окну.
Гейтс знаком велел ему присесть.
Фондю опустился на четвереньки, подполз поближе и глянул поверх подоконника.
– Ты должен помочь мне найти вражеских снайперов, – сказал, обращаясь к парню, американец. – Согласен?
– А если я скажу «нет»? – на всякий случай поинтересовался Фондю.
– По башке получишь, – спокойно пообещал Вервольф.
– Вот видишь, – улыбнулся американцу Фондю. – Кроме тебя мое мнение больше никого не интересует.
– Ты должен настроиться на работу, – сказал Гейтс. – Тогда сможешь остаться живым.
– А зачем? – безразлично пожал плечами Фондю. – Не здесь, так в другом месте, не сегодня, так завтра… Мы все умрем.
– Конечно, – не стал спорить Гейтс. – Только каждый по-своему, и все в разное время.
– Слушайте, кончайте трепаться, – недовольно вмешался в беседу Рикошет. – Эдак мы до утра не управимся.