Женщина протянула нежную, не отмеченную мозолями руку, и дотронулась до шеи Гароны.

– Я могу приказать, чтобы его сняли… – начала она.

Гарона отпрянула, расплескав чай и мгновенно насторожившись. Жена вождя убрала руку и посмотрела на полукровку с невыразимой добротой.

– Прости, я не хотела тебя напугать. Вздохнув, она добавила:

– Ты можешь жить здесь, с нами, Гарона. Если сама того пожелаешь.

Лишь однажды кто-то прикасался к ней с такой добротой. Другая женщина – Драка, жена Дуротана. На ее лице было похожее выражение – сострадание и гнев из-за причиненных Гароне страданий.

Полукровка бежала даже от Дуротана, лишь бы оставить позади жизнь в Орде. Гарона прекрасно знала, от чего она бежит. Но было ли это тем, к чему она бежала?

* * *

Камешек отскочил от головы Дуротана, не причинив тому никакого вреда. Вождь обернулся к стоящему рядом орку и заломил бровь, однако его заместитель выглядел совершенно невинно. Дуротан попытался состроить яростную гримасу, однако не удержался и прыснул. Оргрим присоединился к нему. Некоторое время они хихикали, как дети.

– Приятно снова увидеть деревья, – сказал Оргрим.

Они с вождем сидели на пригорке. Внизу воины угрюмо работали у портала и стояли уродливые повозки, набитые пленниками-человеками. Зато выше, вдалеке, открывалась сцена, напоминавшая Дуротану о… почти напоминавшая. Деревья были другими, но так же стройными рядами тянулись в вышину. На них так же росли фрукты, и они так же источали аромат свежей зелени.

– И снег, – ответил Дуротан с невольной ноткой тоски. – Даже с такого расстояния.

Оргрим лениво поскреб заживающие раны.

– Когда победим человеков, сможем отправиться в горы. Вновь ощутить холод на коже…

Старый друг говорил с энтузиазмом, и Дуротан понимал движущую им тягу. С тех пор, как они покинули север Дренора, вождю не хватало снега.

Однако Дуротан попросил своего заместителя присоединиться к нему не затем, чтобы вместе поглазеть на заснеженную гору – сколь бы приятно не было это зрелище. Он привел Оргрима сюда, чтобы напомнить ему о былом. Внизу, среди криков больных, измученных голодом человеков и тяжкого труда по переноске и обработке валунов, об этом почему-то не вспоминалось. Дуротан почесал загривок, не радуясь тому, что предстояло – но кое-что высказать было необходимо.

– Помнишь, как мы выслеживали копытней в Дюнах Морозного Ветра? Их были целые стада, повсюду. А когда нам не попадались копытни, оставались талбуки. У нас всегда было мясо. Была жизнь. Мы плясали в долинах в день солнцестояния, и никогда не голодали, даже зимой.

– Но наш мир умирал, – возразил Оргрим. – Нам пришлось уйти. Мы оставались так долго, как могли, Дуротан, но ты же знаешь, что нам надо было выжить.

В голове Дуротана было тесно от мыслей. То, что он собирался сказать, было опасно… однако необходимо. Мысленно он вернулся к тому дню, когда принял мучительное решение последовать за Гул’даном, и к словам, с которыми обратился к клану.

«Есть лишь один нерушимый закон, одна традиция. И он гласит, что вождь обязан поступать так, как будет лучше для его клана».

– Гул’дан… А ты не задумывался, что это странно: мы потеряли наш дом именно тогда, когда Гул’дан пришел к власти?

Оргрим фыркнул, вновь готовый разразиться смехом. Однако его улыбка померкла, когда он осознал, что Дуротан говорит совершенно серьезно.

– Одному орку не под силу погубить целый мир, Дуротан.

– А ты уверен? Оглядись. Это тебе ничего не напоминает?

Он заставил Оргрима взглянуть не на приветливый лес и дальние снега, а на то, что творилось у них за спиной. На Великие Врата и прилегающие к ним земли. На миг Оргрим растерянно нахмурился, а потом Дуротан увидел, как на лице друга проступает понимание.

Когда они пришли в этот мир, Врата окружала топь. Драка родила Дуротану сына, стоя на четвереньках в болотной воде. А теперь там осталась лишь сухая пятнистая грязь. Вся растительность погибла, увядшая и растоптанная в пыль ногами орков, перетаскивавших к порталу огромные камни.

И это действительно кое-что напоминало.

Это выглядело точь-в-точь как другая сторона портала в покинутых ими землях.

На лице Оргрима отразились противоположные эмоции. Дуротан знал, о чем он просит. Но знал он и то, что прав.

– Где бы Гул’дан ни использовал свою магию… земля умирает. Если наши люди хотят сделать этот мир своим домом, друг мой, – хрипло сказал Дуротан, – то Гул’дана надо остановить.

Оргрим долго молчал, но когда ответил, то не возразил своему вождю. Он лишь заметил:

– У нас не хватит сил, чтобы победить Гул’дана.

– Это так, – согласился Дуротан.

Затем, почесав подбородок острым когтем, он добавил:

– Но с помощью человеков, возможно, и хватит.

10

Это была опасная игра, и Ллейн нервничал с той секунды, когда Лотар и Тария вышли из тронного зала. Однако он чувствовал, что это правильное решение, и повторял себе это раз за разом, с каждым утекающим мгновением. Когда Тария вернулась, Ллейн стоял на балконе, глядя на темный город и пытаясь справиться с не менее темными мыслями.

Королева взяла его под локоть.

– Ты был прав, – сказала она. – Нужна была женская рука. Она отведет Лотара к их лагерю, бедное создание.

– Благодарю, – ответил король, взяв ее руку в свою и поцеловав.

– Как ты понял, что я смогу до нее достучаться?

Это было тяжело сформулировать. Гарона была взрослой женщиной, и, согласно всем отчетам, свирепым бойцом. Трудно представить, что такое существо может быть уязвимым, однако Ллейн чувствовал, что ее настороженность вызвана не ненавистью и не жестокостью. Что-то в ней напомнило ему о детях, которых он видел в сиротском приюте, – диких, словно зверьки, однако отчаянно желавших, чтобы кто-то заглянул за эту ширму и понял, какие они на самом деле.

– Ей нужна была материнская забота, – сказал, наконец, король. Затем он сжал руку жены и притянул Тарию к себе. – А никого лучше тебя нет.

– Льстец, – улыбнулась она и поцеловала мужа.

* * *

Конный отряд разведчиков насчитывал пятерых: Лотара, Гарону, Кадгара, Кароса и Вариса. Трое солдат провели немало времени вдалеке от Штормграда, но для Гароны, конечно, все было новым. Она оставалась настороже, и ее темные глаза внимательно и оценивающе изучали все, попадавшееся им на пути.

«Для чего? – размышлял Лотар. – Высматривает укрытия? Оружие? Пути для побега – или нападения?»

На ней был доспех Альянса, и воин заметил, что время от времени Гарона ощупывает нагрудник, словно каждый раз удивляется украшающей его золотой львиной голове. Возможно, он задерживал взгляд на пленнице чаще, чем нужно. Этим утром он помог ей облачиться в доспехи. Когда женщина попросила дать ей оружие, воин ответил, затягивая на ней подкольчужник: