Лесок тут был жиденький, однако и по такому лесу бежать было мало удовольствия. Голые ветки норовили выколоть глаза, корни и кочки, казалось, сами бросаются под ноги. Вот только страх быть убитым придавал сил и гнал вперед. До своей стоянки я добежал, когда почти стемнело. Рюкзак лежал под поваленным деревом, затолкав в него разложенный спальник, я лихорадочно заметался между лесом и болотом.
– Куда, куда бежать?
Глубоко в болото дед строго-настрого запретил соваться, оно хоть не особо топкое, но место было нехорошее, в плане встречающейся там живности. А из лесочка снова послышались крики и замелькали огни факелов. Взвалив на себя рюкзак и используя гартог в качестве шеста, я поспешил в глубь болота. Разбойники, не ожидавшие от меня такой прыти, слегка отстали, но наверняка им хватит навыков пойти по моим следам. Я бросился в темноту, беспорядочно тыкая гартогом перед собой, как слепой своей тростью. Болото оказалось почти высохшим, сказывалось жаркое лето, мох упруго пружинил под ногами, местами были трава и грязь по щиколотку. Довольно часто попадались низенькие деревца и заросли кустарника. Быстро сгущавшаяся темнота вселяла надежду, что разбойники отстанут или не заметят меня. Сзади донесся крик.
– Парень, не дури! Выходи, мы тебя не тронем, даже грабить не станем.
Я замер, притаившись за кочкой, поросшей высокой травой, до кричавшего было метров сто пятьдесят. Он прохаживался из стороны в сторону с высоко поднятым над головой факелом и вглядывался вдаль.
– Покажись, мелкий ублюдок, – закричали уже чуть правее и ближе из темноты, – обещаю тебе легкую смерть, все лучше, чем утонуть или попасть в лапы болотным тварям.
Первой мыслью было подстрелить разбойника с факелом, я уже было прицелился в его хорошо освещенную фигуру, как внезапно в стороне слева раздался шумный всплеск и крик:
– Помогите, тонуууу!
Звуки над болотом разносились очень далеко, и, как бы мне ни хотелось, убежать подальше от разбойников, стрелять я не решился.
– Гордын, да хрен с ним, берем золото и уходим. Я по болотам ползать не подписывался. Терпеть не могу всех этих пиявок и прочих кровопийц.
Недовольного поддержал еще один голос, но ему в ответ рявкнули:
– Ты, Ермил, еще раз вякнешь, здесь и останешься.
Тем временем разбойники вытащили из воды оступившегося во тьме товарища.
– Ладно, сам сдохнет, ему же хуже, – принял решение главарь и заорал во всю глотку: – Слышишь, говнюк, назад тебе дороги нет!
Спустя пару минут к одиноко торчавшему факелоносцу подтянулись с разных сторон еще шесть человек. Один из них все время приплясывал и тянул руки к горящему факелу.
Возвращаться и правда не стоило, на месте разбойников я бы оставил неподалеку пару человек с луками в засаде. На небе уже появился младший братец Теорн. Еще немного и на небосклоне появится его старшая сестрица Лауна.
Малая из лун успевала дважды за ночь облететь планету, большая же подобно родной, земной луне двигалась медленно. Если сегодня полнолуние или около того, отраженного света обоих спутников хватит, чтобы читать, а не только засечь на болоте мою одинокую тушку. Надо было уходить, но очень тихо. Я дождался, пока огонек факела исчезнет, и, стараясь не шуметь сухой травой, пополз на карачках в противоположную сторону.
Через пару часов я остановился и стуча зубами поднялся с колен. Внезапно в голову пришла мысль, что менты теперь с меня не слезут, и сяду я лет на десять за убийство. Холодок сжал кишки, хотелось завыть на луну… луны. В голове щелкнуло, и из памяти выплыла сцена с городской площади. Мы с дедом возвращались с тренировки по стрельбе, когда я заметил небольшую толпу перед помостом. На самом помосте стояло четверо. Палач с топором, ничуть не скрывавший своего лица, охранник из городского гарнизона, богато одетый эльф и измордованный, патлатый мужичок, закованный в цепи. Эльф закончил чтение, охранник подтащил мужичка к плахе, взлетел и упал топор, и толпа буднично стала расходиться.
– Дед, это чего было?
– Убийцу или разбойника казнили, – пожал плечами дед.
– А тюрьма?
– Тюрьма это только пока не выяснят, что он натворил. А потом или рабство, отрабатывать долг, или плаха. У нас королевство хоть и приграничное и опасно на окраинах, но ведь не голодаем. А этому, видать, сладко есть да мягко спать за чужой счет захотелось.
– Мил человек, кого казнили-то, – дед обратился к одному из зевак расходившейся толпы.
– Будень из Сиволаповки, по пьяни спалил дом своего соседа, а в доме том сам сосед, жинка его да трое детей малых было…
Да, это был другой мир, куда менее цивилизованный и толерантный, нежели мой родной, но отчего-то именно он мне нравился больше.
Совсем рядом громогласно квакнула лягушка. Ночь превратила тихое болото в рок-концерт. Отовсюду доносилось постоянное кваканье, бульканье, шлепки и урчание. В воздухе, несмотря на позднюю осень, стоял не прекращающийся комариный гул. Спасаясь от этих кровососов, пришлось извозить все лицо липкой грязью. Вконец выбившись из сил, я присел на очередную кочку и огляделся. Ровный бледный свет двух полумесяцев подобно лучам прожекторов проникал сквозь возвышавшиеся голые, корявые деревья. Непонятно, был ли это мертвый лес, или просто деревья уже скинули свои листья, но зрелище было жутковатым. Еще и легкий туман добавлял толику мистицизма.
Чуток отдохнув, я стал искать подходящее место для ночлега. Таковое нашлось довольно скоро. Одно из деревьев упало на соседнее аккурат в развилку и застряло там, не долетев до земли где-то с полметра. Я осторожно забрался на ствол, древесина на удивление хорошо сохранилась и спокойно выдерживала мой вес. Добравшись до развилки и примостив рюкзак сверху, я уселся на него верхом. Получилось не особо высоко, но лишь бы не на мокром спать. Путешествие ползком по болоту так вымотало, что я уже плевать хотел на разбойников или иных хищников, включая комаров, хотя я больше боялся пиявок и змей. Обхватив дерево руками и прижавшись к нему щекой, я практически моментально провалился в сон.
Пробуждение было не из легких. Я с трудом смог отлепиться от ствола и мешком свалился на мягкий мох. Руки и ноги не слушались, поясница отваливалась, а голова гудела, как с похмелья, похоже, я простыл. Не успел я пожаловаться на судьбу-злодейку, как сверху на меня свалился рюкзак.
– Вот дерьмо, – голос был сиплый с хрипотцой.
Размяв руки и по-прежнему не поднимаясь на ноги, я распотрошил рюкзак в поисках аптечки.
– Так – живица сгодится, – скрюченными пальцами мне кое-как удалось откупорить склянку и одним глотком ополовинить.
Я лежал под деревом, пялился в небо, постепенно оттаивая. Как только в груди потеплело, я попробовал подняться. Слегка штормило от болезненной слабости, но идти все же было можно, только вот есть хотелось немилосердно, пришлось распаковывать и котелок. К вечеру меня лихорадило и, кажется, поднялась температура.