На какое-то мгновение у Стинова от страха помутилось сознание. Сам не понимая, чего он хочет добиться, спастись или получить смертельный удар, Стинов оттолкнул плечом стоявшего рядом с ним бешеного и кинулся прочь от дыры в стене сектора.
Его сбили с ног, прижали к полу, но бить не стали. Его берегли для следующего действия жестокого представления.
Лежа на животе, прижатый к полу усевшимися на него сверху бешеными, Стинов быстро пришел в себя. Бессмысленно было ругать себя за глупую, опрометчивую попытку к бегству, заранее обреченную на неудачу. Он не смог удержать под контролем свои эмоции. А кто смог бы на его месте? Кто смог бы безучастно наблюдать за жуткими мучениями умирающего человека, зная, что через несколько минут то же самое ожидает его самого?
Стинов вдавил лоб в грязный, холодный пол и стиснул зубы, стараясь удержать рвущиеся наружу рыдания. «Конец… Конец… Конец… – безостановочно звучало у него в голове. – Конец всему…»
Внезапно ему показалось, что он ощутил слабое, едва заметное дуновение свежего воздуха, в котором не присутствовало затхлости и гнилостной вони, характерных для места обитания бешеных. «Жизнь прекращается не тогда, когда ты не способен шевельнуть даже пальцем, а в тот момент, когда твой разум становится не способным рождать новые идеи», – вспомнил Стинов слова учителя Лига. Что ж, он умрет, если так уж ему суждено. Но он сумеет лишить бешеных удовольствия от созерцания его предсмертных страданий. Когда его привяжут к лестнице и выдвинут за стену сектора, он перережет путы и спрыгнет вниз. Он сам сделает шаг навстречу собственной смерти.
Мысль эта не доставила Стинову особой радости, но вселила в душу покой и уверенность. Теперь он знал, что должен был сделать.
Гулко ударилась брошенная на пол лестница – те несколько метров, что остались от ее первоначальной длины. Сидевшие на Стинове бешеные схватили его и поволокли к проему в стене. Стинов пытался сопротивляться, но его положили на ступени лестницы и начали привязывать.
– Погодите! – крикнул вдруг один из бешеных. – А что, если запустить этого головой вперед!
– Так он сразу же окочурится, как только ему оторвет голову, – возразил ему другой.
– Не скажи, – продолжал настаивать первый. – Помнишь толстяка из сектора Архимеда? Он даже без головы продолжал размахивать руками. Правда, кричать он уже не мог, только горло его сипело да отплевывалось кровью.
У идеи засунуть Стинова головой в поле тут же появились рьяные сторонники. Они перевернули Стинова головой к краю лестницы и быстро привязали его за горло и щиколотки.
Лестницу приподняли и положили на кромку проема в стене. Противоположный конец лестницы подняли на руках, и она приняла горизонтальное положение.
– Ну, будь здоров, попик! – подмигнул Стинову оказавшийся рядом бешеный.
Лестница начала медленное движение за стену сектора.
Стинов стал разминать затекшие руки, ослабляя стягивающие их путы. Вскоре он почувствовал, что одним мощным рывком сможет вырвать их из-за головы. Правда, при этом он рисковал перерезать себе горло тонкой удавкой, но выбирать не приходилось.
Оказавшись выставленным по пояс за стену сектора, Стинов увидел ее внешнюю сторону. Стена из серого, неокрашенного металлопластика поднималась вертикально вверх. На поверхности ее имелось несколько скоб и прочных на вид петель, которые использовались, должно быть, при монтаже секторов. Двумя этажами выше имелся уступ шириной в пару метров. После него стена следующего уровня снова поднималась отвесно вверх. Освещения с наружной стороны не было, а тусклый, зеленоватый свет поля не позволял рассмотреть, как высоко вверх уходит стена после уступа. Впрочем, если сектор Ньютона был самым верхним в Сфере, то, поднявшись по внешней стене вверх метров на десять-двенадцать, можно было выбраться на крышу.
– Эй, стойте! Остановитесь! – закричал Стинов.
Запрокинув голову, он увидел, что до поверхности поля оставалось чуть больше десяти сантиметров.
– Да стойте же вы, придурки! – снова заорал Стинов.
Движение лестницы приостановилось. В проем высунулось сразу несколько голов. Похоже, бешеные были не прочь позабавиться, прежде чем прикончить жертву.
– Рано кричишь, попик, – насмешливо произнес один из них. – Ты еще не добрался до зеленки.
– Вы же молитесь на эту зелень, – вытянув руку в сторону поля, сказал другой бешеный. – Почему же ты не рад тому, что мы тебя туда отправляем?
– Рад! Еще как рад! – Стинов попытался приподнять голову, чтобы взглянуть на тех, с кем разговаривал, но петля на шее не позволила ему это сделать. – Хочу и с вами поделиться радостью!
– Я чего-то не понял, – удивленно произнес один из бешеных. – О чем ты говоришь, попик?
– У меня остался эфимер!
– Врешь! Мы у тебя все карманы вывернули!
– У меня в одежде есть тайник.
– И много ты там спрятал?
– Упаковку! Но это не обычный эфимер! Концентрат! Убойная «дурь»! С одной пастилки десять человек улетят!
– А ты не врешь?
– С какой стати?
– Ну и где же твой тайник?
– Втащите меня обратно, я покажу.
– Ты, может быть, думаешь, что за это мы тебя отпустим?
– Это уж ваше дело, отпускать или нет, – безнадежным голосом произнес Стинов. – Но зачем эфимеру вместе со мной пропадать?
– Дело говоришь, поп.
Ухватившись за лестницу, бешеные быстро втащили ее назад. Дальний конец ее бросили на пол, ближний – оставили лежать на краю дыры. Стинов повис на ней в наклонном положении. Чтобы не сползти вниз и не задохнуться, он уперся пяткой в перекладину.
– Ну, где твои таблетки? – наклонился над Стиновым бешеный с рыжими, всклокоченными волосами.
Стинов сделал вид, что пытается перевести дух.
– Нечего время тянуть! – прикрикнул на него другой бешеный. – Все равно дорога у тебя одна – в зеленку!
– В правом сапоге, – тихо произнес Стинов. – На внутренней стороне голенища есть кармашек…
Бешеные, слышавшие эти слова, метнулись к его ногам. Для того чтобы стянуть с ноги пленника сапог из мягкой синтетической кожи, им пришлось перерезать провод, которым нога была прикручена к лестнице.
Едва только почувствовав, что нога свободна, Стинов носком ударил в челюсть жаждущего эфимера бешеного. Одновременно он напряг мышцы шеи и резко, что было сил рванул руки из-за головы. Кожа на запястьях и шее лопнула, перерезанная тонким проводом, но Стинову все же удалось перекинуть связанные руки на грудь. Хватая ртом воздух, он дотянулся руками до пряжки и перерезал стягивающие их путы. Сорвав пряжку с пояса он одним движением перерезал провод на шее. Полоснув по лицу бешеного, оказавшегося ближе других, он наклонился вперед и перерезал провод, удерживающий левую ногу. Подпрыгнув, он встал на ступени лестницы и замер на полусогнутых ногах, держа перед собой в вытянутой руке заточенную пряжку.