Этериджу тоже пришлось делать доклад на следующий день. За свое упорство он был награжден крестом «За боевые подвиги в воздухе».
Вайта, ведущего звено Этериджа, Матьюсона, ведущего звено справа, Финча из звена «сордфишей», семнадцать самолетов истребительной авиации и пятнадцать бомбардировщиков больше никто никогда не видел.
Последняя атака «бьюфортов» на «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принца Евгения», как и все предпринятые до того попытки, закончилась неудачей.
Успешный проход немецких кораблей рассматривался и рассматривается немцами как большая победа, а британцами как позор. Новость об этом была встречена в Британии всеобщей печалью и возмущением. Разборкой дела занялся суд. Впервые за двести пятьдесят лет вражеские корабли прошли по Английскому каналу, и простые англичане, воспитанные с сознанием неуязвимости этого пути, не могли понять, как это все могло случиться.
Ну и как же это произошло?
Во-первых, военно-морские силы из-за выполнения многочисленных задач в других регионах и вражеского доминирования в европейских прибрежных водах от Норвегии до Бискайского залива не имели возможности участвовать в деле в полной мере и выделили для этого только несколько миноносцев и торпедных катеров. Но даже эти небольшие силы напугали немцев и послужили одной из причин принятия их решения выйти из Бреста в темноте и пройти через пролив в дневное время, когда атаки легких военно-морских судов против хорошо защищенного конвоя имели меньше шансов на успех.
Во-вторых, тут сказалась слабость наших ударных сил.
В-третьих, стояла плохая погода.
Именно эти факторы и оказались решающими. По поводу различных ошибок было много сказано и написано. Ошибки, несомненно, были и о неизбежности их можно было поспорить, но весьма сомнительно, чтобы какая-нибудь из них реально повлияла на исход дела.
Корабли явно не могли пройти весь путь незамеченными. Их должны были засечь во время ночного патрулирования. Радиус действия дневных патрулей следовало распространить дальше на запад. (Если бы экипажи патрульных самолетов знали, что выход кораблей неминуем, то, невзирая на все допустимые ошибки, они были бы вдвойне бдительней.) Но предположим, что в какое-то время, ночью или ранним утром, корабли были обнаружены. Есть ли причины считать, что исход был бы другим?
Хотя корабли были обнаружены только спустя тринадцать часов после выхода в море, против них были использованы все силы бомбардировочной авиации. Еще до темноты самолеты морской авиации «сордфиши» нанесли свой удар, из двадцати восьми имеющихся «бьюфортов» шестнадцать провели атаку, хотя и безуспешную, еще до того, как ухудшающиеся погодные условия сделали их работу невозможной. Можно предположить, что в случае участия в выполнении этого задания остальных двенадцати самолетов результаты могли быть менее плачевными.
Взаимодействие истребителей с ударными силами ВВС оставляло желать лучшего. Все списывают на отсутствие заблаговременного предупреждения. Может быть, это произошло из-за отсутствия интенсивной подготовки? А имелась ли в эти сумбурные месяцы 1941-го – начала 1942 года возможность провести такую подготовку? Можно ли было значительно улучшить взаимодействие, если бы оповещение было сделано несколькими часами ранее? Можно лишь сказать, что, по всей вероятности, это позволило бы «сордфишам» провести атаку силами всех пяти эскадрилий и, вероятно, дало бы возможность бомбардировщикам сбросить несколько бронебойных бомб в лучших погодных условиях, которые превалировали в начале дня. Насколько эффективным мог быть близкий эскорт «сордфишей», продемонстрировали истребители, которые участвовали в этом деле. В любом случае есть свидетельства того, что большинство, а может быть, и все «сордфиши» были сбиты заградительным огнем.
Бомбардировщики могли нанести кораблям лишь поверхностные повреждения без применения бронебойных бомб, которые следовало сбрасывать по крайней мере с высоты 4000 футов. Но большую часть дня облачность была на высоте 1000 футов и ниже, а бомбардировщики еще не были оснащены приборами для слепого бомбометания. Итак, большинство бомбардировщиков несли обычные бомбы, которые не могли пробить броню кораблей, и вся надежда возлагалась лишь на то, что их взрывы причинят хоть какой-то урон противнику. Лишь несколько самолетов несли бронебойные бомбы в надежде на то, что разрывы в облаках позволят им провести атаку с большой высоты. Однако ни одна из этих бомб не попала в цель. Погодные условия мешали прицельному бомбометанию. Даже при наличии у нас необходимых для этого самолетов погода не позволяла работать пикирующим бомбардировщикам. Галланд заявлял, что плохая погода благоприятствует Королевским ВВС, основывая свое мнение на том, что экипажи бомбардировщиков предпочитают укрываться в облаках, которые считаются анафемой для истребителя. Но реальность состоит в том, что погода позволила бомбардировщикам выполнить лишь вторичную роль в этой операции. В то же время она играла им на руку, так как при такой облачности сбить бомбардировщик довольно сложно.
В таких условиях основной ударной силой стали «бьюфорты», но в сравнении с бомбардировщиками их количество было незначительным. В противоположность бомбардировщикам, которые ищут и атакуют наземные цели, торпедоносец вынужден ждать, пока не появится подходящая цель. Было бы неэкономичным содержать большие силы торпедоносцев, достаточные для решения любой такой ситуации.
Но какими бы незначительными ни были их силы для ведения морских операций, какими бы неопытными ни были большинство экипажей, какой бы слабо разработанной ни была их тактика, они являлись единственной силой, способной нанести серьезные повреждения кораблям. Но даже если было бы достаточно времени, чтобы скоординировать удар «бьюфортов», а их экипажи обладали бы достаточным опытом, при такой плохой видимости и низкой облачности имелось мало возможностей нанести достаточно сконцентрированный удар. (Можно было избежать смены командира одной эскадрильи и потерю лидера другой при выполнении гораздо меньшей задачи четырьмя днями ранее, однако на этот момент экипажи были вполне довольны своими командирами, о чем свидетельствует проявленная ими храбрость.)
А что же произошло с торпедами? Даже если сделать скидку на погодные условия, которые в любом случае были ненамного хуже тех, при которых экипажи «бьюфортов» обычно действовали при патрулировании, как же торпедоносцам не удалось попасть в такие огромные цели?
Ни один из пилотов ранее не торпедировал цель, движущуюся с такой скоростью. У них просто не было опыта работы с такими быстроходными целями. Общеизвестно, что определить расстояние на поверхности воды очень сложно, и даже за две мили от таких крупномасштабных целей создается впечатление, что они нависают над низко летящим самолетом. Несмотря на отчеты экипажей, по немецким сообщениям, большинство торпед было выпущено с расстояния по крайней мере в милю. В такой ситуации торпеда, движущаяся со скоростью 40 узлов, достигает цели через полторы минуты. А поскольку корабли двигались со скоростью больше 30 узлов, они за это же время покрывали примерно 1500 ярдов. Длина линкоров составляла 741 фут – примерно 250 ярдов. Поэтому для поражения цели с фланга при неизменном курсе торпедисту следует прицеливаться в точку, находящуюся перед кораблем на расстоянии длины его корпуса, умноженной в шесть раз. Даже с расстояния в полмили – а ни одному самолету не удалось подойти так близко – торпеду следует нацеливать в точку, находящуюся впереди носа корабля на расстоянии длины его корпуса, умноженной втрое. Неудивительно, что ни один корабль не был поражен. Таким образом, торпеды проходили за кормой быстро идущих кораблей, которые при атаке одной торпедой вполне могли избежать встречи с ней посредством изменения курса.