– Хорошо, – не стал спорить Штырь. – Я иду с вами. Но, если вы мне объясните...
– Я ничего не стану объяснять тебе сейчас, – перебил его Доктор. – Не знаю, как ты, а я устал и хочу поскорее добраться до дома. Прибереги свои вопросы на потом. У нас еще будет время поговорить.
Поначалу Штырь пытался запоминать дорогу – считал шаги, отмечал повороты, обращал внимание на то, идут они по воде или посуху, – но очень скоро оставил эту бессмысленную затею. Все вытеснила усталость. Не усталость даже, а изнеможение, за которым не осталось ничего, кроме желания упасть, отключиться и часов на десять-двенадцать забыть обо всем. О кровососах, о болоте, о мерзких скользких щупальцах, прячущихся в лужах, о боли в ноге, о тучах гнуса, о вонючей смазке, выдавленной из какой-то болотной гниды, с помощью которой приходилось спасаться от этого самого гнуса, о разорванной собакой щеке... Забыть о Докторе, о его доме на болоте, о верном Доктору зомби Бенито, которого, как ни крути, а все же придется пристрелить. Забыть вообще обо всем... Забыть о Зоне.
Давила не столько даже физическая усталость, сколько эмоциональный перебор. Глубокое безразличие ко всему, в том числе и к собственной жизни, разлилось в душе, подобно гною из лопнувшего нарыва. Если бы сейчас из темноты перед ним выскочил кровосос. Штырь, наверное, даже не попытался бы выстрелить. И вовсе не потому, что Доктор запретил, – он сам уже не видел в этом смысла. Сознание Штыря парило примерно в метре над головой, а тело... Ну, подумаешь, тело. Избавиться от него, все равно что выбросить старую, затасканную куртку с пятном белой краски на груди, которое так и не удалось вывести, и дыркой на правом локте. Когда-то она была красивой и модной, теперь ее и надеть-то стыдно.
Штырь не сразу понял, что произошло, когда Доктор вдруг остановился и сказал:
– Пришли.
И только когда крошечный фонарик, загоревшийся в кулаке у Доктора, осветил высокое крыльцо с деревянными ступенями, Штырь наконец-то вернулся в реальность.
– Дом, – с благоговением прошептал он и скинул с плеч рюкзак.
Таща рюкзак за лямку, сталкер поднялся следом за Доктором по ступенькам и вошел в темный предбанник. Щелкнул выключатель. Под потолком загорелась тусклая люминесцентная лампа, прикрытая рифленым колпаком.
– Дверь как следует закройте, – велел Доктор. – А то мошкара налетит.
Бенито взялся за ручку и хорошенько хлопнул дверью.
– Так, вы, двое, – Доктор указал на Штыря и зомби, – раздевайтесь и в душ. Иначе весь дом провоняет.
Штырь даже и не подумал спорить, хотя сейчас ему больше всего хотелось не в душ, а в постель. Ну, пусть не в постель, хотя бы спальник на полу раскатать и забраться в него. Можно прямо здесь, в предбаннике. Но поскольку ясно было, что слушать его предложения Доктор не станет, Штырь начал раздеваться.
Но прежде Доктор прошелся по пыльнику сталкера маленьким ручным пылесосом, собирая налипшую мошкару. Пыльник полетел в угол, и Штырь принялся за защитный костюм. Доктор внимательно наблюдал за тем, как он дергает неудобные застежки, ругаясь негромко и ломая ногти на пальцах. Штырь и сам понимал, что костюм у него не самый лучший, и, честное слово, был от всей души благодарен Доктору за то, что тот оставил сей факт без комментариев.
Костюм Штырь повесил на крючок, вытащил из внутреннего кармашка аккумулятор.
– Давай, – протянул руку Доктор. – Поставлю подзаряжаться.
Оставшись в одном нижнем белье, Штырь зябко обхватил себя руками за плечи и опасливо глянул на Доктора, на зомби, на дверь, а под конец еще и на лампу под потолком. Что и говорить, голый, ну или почти голый человек чувствует себя незащищенным и беспомощным. Как извлеченный из раковины моллюск. Если только моллюск способен что-то понимать и чувствовать.
Бенито разделся догола. Просто потому, что нижнего белья у него не было. Если одетый он еще мог сойти за человека, много и ужасно страдавшего, изможденного годами болезни и постоянным недоеданием, но все же человека, то голый зомби больше всего напошгнал недоделанное творение доктора Франкенштейна. Два больших трупных пятна растекались по его телу. Одно начиналось от шеи, сползало по левой стороне груди и оттуда уходило на спину. Другое охватывало низ живота и правое бедро. И это не считая мелких фиолетовых и зеленовато-синих отметин, оставленных на его теле смертью, которая почему-то так и не смогла взять свое. Кроме того, на груди у зомби зияли две глубокие раны, как будто нож мясника полоснул. Еще три большие раны были стянуты крупными стежками шелковой нити. Уродливый серпообразный шрам проходил по шву живота. Это была работа Доктора, который пытался сохранить тело Бенито от окончательного разложения и распада, что рано или поздно происходит с каждым зомби. Главная проблема заключалась в том, что, несмотря ни на какие ухищрения Доктора, омертвевшие ткани не желали срастаться. Поэтому оставалось надеяться только на прочность шовного материала.
– Откуда это? – спросил Доктор, указав на две свежие раны на теле зомби.
– Не помню, – с безразличным видом пожал плечами Бенито.
– Ах, Бенито, – с укоризной покачал головой Доктор – Я же тебя предупреждал: с телом нужно обращаться бережно.
– Я стараюсь, Доктор, – виновато потупил взгляд зомби.
– Плохо стараешься, – Доктор решительно махнул рукой. – Марш в душ!
Бенито с готовностью ухватился за дверную ручку. Видно, ему не очень-то нравилось выслушивать наставления Доктора.
– Душ на улице? – удивленно воскликнул Штырь.
– Точно, – подтвердил Доктор. – Сразу за углом. Иди, Бенито проводит.
– Там же гнус, – напомнил Штырь.
– Ничего, добежите, – уверенно заявил Доктор. – А я пока что-нибудь поесть соображу.
– Идем, – кивнул сталкеру Бенито и, чуть приоткрыв дверь, словно кошка выскользнул наружу.
Удивительно, кто бы мог подумать, что мертвяк способен на подобную грацию.
Помедлив секунду-другую, Штырь следом за зомби вышел на крыльцо. Вокруг темнота, хоть глаз коли. После освещенного предбанника такое впечатление, будто нырнул в чан со смолой. Даже звезд не видно – небо тучи затянули. И звук. Протяжный, зудящий звук...
– Осторожно, здесь ступеньки.
Запястья человека коснулись неприятно-холодные, будто влажные, пальцы зомби. Штырь отдернул руку. Прикосновение мертвой плоти было неприятно не столько в физическом, сколько в психологическом плане. Как тесный контакт с человеком, умирающим от страшной заразной болезни.
Почувствовав болезненный укол в плечо, Штырь автоматически махнул рукой и прихлопнул ладонью довольно крупное насекомое, ухитрившееся прокусить рукав футболки. Тут же последовал укус в бедро. В спину, точно под левую лопатку. В левую икру. В правую ягодицу. Вот так Штырь убедился, что Доктор был прав, заставив его намазать лицо вонючими выжимками из болотной гниды. На лицо сталкера гаг одна жужжащая или пищащая тварь и не думала садиться, но на теле у него было много других мест, не менее привлекательных для охочей до чужой крови болотной мошки.