Посматривая на зомби, я подступил к окну. Зомби стучал кулаками, иногда поскрипывали обломки под перегородкой, а больше ничего не слышно. Пригоршня тревоги не подымает, но это еще ничего не значит, снизу у него обзор не такой большой. Я сунул стилет в ножны, сжал «файв-севен» обеими руками и резко повернулся, выставил ствол наружу, повел влево-вправо.
От быстрого движения будто молотком стукнули по затылку, я даже негромко застонал. Ну и тряхнуло меня тогда, в цехе, ни разу в жизни так башка не болела!
На улице было пусто. Я высунулся дальше, оперевшись о подоконник, глянул вниз. Гроздь улиток мерцала в метре под окном, ниже поблескивали молнии аномалий, левее стоял кар и виднелся ствол торчащего из окна автомата. Я шикнул:
– Пригоршня!
– А? – донеслось снизу.
– Я на третьем, все нормально. Тут зомбак, но не опасный. Скоро спущусь.
– Как это, зомбак – и не опасный? – спросил он после паузы. – Старайся меньше на солнце бывать, дружище, перегреваешься быстро.
– Ему мясоворот ноги сломал, – пояснил я. – Он в транс впал. Знаешь ведь, иногда бывает с ними.
– Так там еще и мясоворот?! Щас я к тебе поднимусь, обожди…
– Нет, там сиди! – повысил я голос. – Сторожи. Не нужен ты здесь.
Выпрямившись, я полез в кожаный чехольчик на ремне, а снизу донеслось:
– Химик!
– Ну? – спросил я, вновь нагибаясь. Перед глазами поплыли сиреневые круги, и я выпрямился – так голова меньше кружилась.
– Этот дом угловой ведь. Как раз на перекрестке стоит, правильно?
– Да.
– А в другой стене окна есть? В той, что к бульвару обращена?
– Есть одно.
– Слушай, выгляни, а? Все там тихо?
– Ты услышал что-то?
– Да вроде. То ли почудилось, то ли и вправду что-то там происходит. Не могу понять. Мне отсюда не видно, потому что внизу та часть дома завалена, до окон не добраться. А наружу выходить не хочется, пока ты не спустился.
– Наружу не выходи, – согласился я. – Стой на месте, я сейчас.
Зомби по-прежнему не замечал меня – стучал, пялясь в стену перед собой. Я прошел мимо, шаркая ногами, как старик. Казалась, сейчас голова свалится с плеч и потрескавшимся чугунным шаром тяжело покатится по полу.
Третье окно находилось метрах в семи от мясоворота. Нормально, на таком расстоянии аномалия меня не зацепит, тем более эта слабая, раз зомби сумел из нее вырваться.
В окне был бульвар, за ним площадь. На краю ее стояло большое здание, одна стена которого была стеклянной, рядом несколько ржавых автобусов, вверху здоровенные покосившиеся буквы: СЛАВА УДУ. В центре площади высился памятник Ленину, губы его кто-то вымазал красной краской, отчего вид у вождя мирового пролетариата был кокетливый и неприличный.
И никого там не было, даже птиц.
Стоило чуть наклонить голову, как мозги вскипали от боли. Прижав ко лбу ладонь и стараясь двигаться плавно, без резких движений, я вернулся, сказал в окно:
– Там площадь с автовокзалом. На ней пусто. Слышишь?
– Ага, – донеслось снизу. – На этой стороне тоже тихо. Ладно, давай быстрее.
Я огляделся в поисках подходящей тряпки, ничего не нашел и присел на корточки неподалеку от зомби. Он наконец перестал стучать, застыл, уставившись в стену. Паркет вокруг его кулаков потрескался. От зомби ощутимо несло – гнилью и кислятиной. Патронов мало, а то бы я давно пару-тройку в башку ему засадил, и тогда это вонючее порождение Зоны стало бы совсем не опасным. Но – нельзя, надо экономить боеприпасы. Я положил «файв-севен» рядом, так, чтобы схватить и с ходу выстрелить, если зомбак вдруг воспрянет духом, достал из кармашка «зиппу» и маленький плоский бензиновый баллончик к ней. Зажигалку, покрутив в пальцах, сунул обратно, баллончик положил возле пистолета, вытащил стилет и внимательно поглядел на монстра. Он меня не замечал. Надо бы тебя пристрелить, обаятельный мой, да сентиментальность не позволяет. А еще больше – жадность, патронов мало.
Быстро схватив его за рукав, я полоснул стилетом по ткани в районе плеча и отпрянул. Раздался треск, зомби качнулся и мягко завалился на бок. Внутри него что-то булькнуло.
Я отскочил, сжимая рукав. Лежащий зомби дергал головой, но выпрямиться не пытался. Подхватив баллончик с пистолетом, я отодвинулся подальше от него, разрезал рукав, полил бензином и выпрямился. Пистолет сунул за ремень, обернув запястье влажной тканью, высунулся в окно.
Голова закружилась так, что я чуть не выпал. Улегшись животом на подоконник, коснулся улиток. Обхватил их, сжал, дернул – словно большой гриб вырвал из влажной земли. Если дотронуться до слипшихся в гроздь артефактов голыми руками – ощущения такие, будто за куст крапивы схватился.
– Химик, ну что? – спросил Пригоршня. – Тебя только на Агропром за смертью посылать. Сколько можно?
– Сейчас, сейчас, – сказал я и опять присел. Осторожно обернув тканью сорванные со стены улитки, стянул повязкой голову. Сильно запахло бензином, но это ничего – зато боль почти сразу уменьшилась. Теперь еще пара минут, и она совсем пройдет…
С площади донесся треск автоматной очереди. Лежащий на боку зомби захныкал хриплым испитым голосом, заскреб гнилыми ногтями по полу.
– Химик! – заорал Никита снизу.
– На месте сиди! – крикнул я, бросаясь к окну. – Сейчас гляну, что там…
Очередь смолкла, прозвучало несколько одиночных выстрелов. Я выглянул, сжимая пистолет обеими руками. По площади мимо памятника бежала рыжеволосая женщина с автоматом Калашникова, ее преследовали трое леших, у одного был гранатомет.
Донесся крик напарника:
– Ну так что там?!
– Катька! – ответил я, удивленно прищурившись. – Это же Катька Орлова! Какого хрена, что она здесь делает?!
Женщина на бегу оглянулась и дала короткую очередь. Один леший упал, остальные бросились в разные стороны. Раненый поднялся, побежал дальше, хромая. Хлопнуло несколько ответных выстрелов. Рыжая уже приближалась к зданию, где находились мы с Никитой, когда гранатометчик, опустившись на одно колено, поднял свое оружие.
Я заорал – не то напарнику, не то Кате, а скорее им обоим одновременно:
– Осторожно!
Не знаю, как насчет Пригоршни, а девчонку я этим спас. Оглянувшись, она упала, накрыла голову руками, и граната, оставляя лохматый шлейф, пронеслась выше.
– Никита! – заорал я, отскакивая. Развернулся, мельком увидел зомби, который пытался встать, упираясь кулаками в пол и подгибая раздробленные ноги. Прыгнул в сторону лежащей на трюмо перегородки, ощутил, как мясоворот, ухватив меня невидимыми руками, дернул к себе, – и тут граната врезалась в стену дома.