Я направился к нему.
Пригнул голову пониже, чтобы мои преследователи не заметили, куда я направился. Затем торопливо вошел внутрь крипты, опустился вниз, в углубление. И прислонился к холодной каменной стене, в то время как незнакомец поднял с пола деревянный щит и закрыл им вход, как дверью.
Несколько мутных полосок света проникали между дощечек, однако сейчас, днем, в крипте царила такая же темнота, как и в церкви, где я скрывался ночью. Человек стоял рядом, но я не видел его. Не слышал. Только топот ног мертвецов снаружи. Вот их шаги удаляются, они пробежали мимо. Приближаются другие.
Ушли и эти. Теперь остался только один. Здесь, во тьме.
А потом раздался его голос:
– Мне следовало бы знать, что мы еще увидимся. Все, кто ее ищет, плохо кончают, правда?
Человек вышел из темноты, и я узнал его. Сейчас он казался моложе, чем тогда, когда мы встретились в его доме на Арндт-стрит. Теперь он выглядел так, как в те времена, когда работал в нашей школе… когда его звали Дин.
– Вы знаете, где она?
Малво пожевал губами, словно пробуя этот вопрос на вкус.
– Ты все еще ищешь ее?
– Вы ее видели?
– Подожди. – Он поднял руку, останавливая меня. – Ты пришел сюда, чтобы ее найти! Понимаешь? Я пытаюсь сказать тебе. Именно это твоя сучка-сестра может заставить человека делать. Искать ее.
– Я это делаю не для нее.
– Серьезно? Если бы деньги здесь что-то значили, я бы поспорил на все, что у меня есть, что ты ошибаешься.
Дин Малво прошелся в темноте по усыпальнице, и было слышно, как он ударяет кулаком по каменной стене.
– Почему вы мне помогли? – спросил я, надеясь, что, отвечая, он перестанет шуметь. Но он не перестал. Однако ответил:
– Знакомое лицо увидел. Плюс я знаю, каково это. Я ведь здесь тоже новенький.
– Они преследуют вас?
– Не так энергично, как вначале. – Он изобразил на лице глубокую задумчивость. – Смерть предсказуема. Когда ты мертв, случившегося не существует.
– Почему они нас ненавидят?
– Ну, это как тюрьма. К новичкам относятся хуже всего, потому что они… пахнут не так. Запах оттуда, понимаешь? Как будто ты им натер лицо какой-то фигней. Единственное, что несколько утешает, когда оказываешься здесь, это воспоминания о жизни. А когда начинаешь встраиваться в это существование, мордобитие помогает забыться.
Малво говорил дружелюбно. Но то, как он расхаживал по усыпальнице, как он остановился прямо передо мной, выдавало несколько иные чувства.
И тогда я спросил:
– А почему вы здесь? На кладбище? Почему оно стало вашим местом?
– Точно не знаю. Думаю, потому что экспоцентр находится через дорогу. Мне нравилось туда ходить, но здесь мне не позволяют там появляться. Потому что они знают.
– Знают что?
– Что большинство из детишек именно там заканчивают. Особенно девочки.
– Почему их здесь это заботит?
– Ну, я же сказал, это похоже на тюрьму. – Он пожал плечами. Однако, судя по голосу, начал терять терпение. – Все самые отпетые сукины дети, но до сих пор чтут законы. Мы для них самое дно. Хуже убийц, или насильников, или, к примеру, создателей финансовых пирамид. Короче, полное дерьмо.
Малво насупился. Обиженно посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я заметил. Что я на его стороне.
– Ну, вы нашли свое место, – сказал я. – Оно здесь. А не в экспоцентре.
– Это как?
– В вашей жизни самыми худшими были годы, когда вас выгоняли с работы. Вот они и наступили. Исправительный дом. Вас разоблачили, не принимая во внимание, чего вы больше всего хотели. Так что вам здесь самое место.
Гримаса недовольства исчезла. Он приподнял руки, словно собирался закрыть мне путь к двери, если бы я собрался уходить.
– Позвольте, я еще спрошу, – произнес я. – Вы знаете, где сейчас Эш?
– Откуда мне это знать? Я всего лишь сказал, что завис тут.
– Она могла сюда приходить. Она не такая, как вы или те, которые там, снаружи. Она может передвигаться, где захочет и куда захочет.
«Кроме того дома, – подумал я, но не сказал. – Она не может войти туда, где ты устроил пожар».
На лице Малво появилось то выражение, которое я увидел у охотившихся за мной мертвецов. То же, что я видел на других лицах.
– А почему я должен тебе об этом рассказывать? – спросил он. Больше никакой игры. Никакого очаровательного Дина Малво. Только мертвец. Боб. И ненависть в каждом звуке. – На хрена мне давать тебе какую-то наводку?
– Чтобы загладить ту боль, за которую тебя осудили.
– Ты послушай, что говоришь! – Он рассмеялся. – Я это обычно говорил всем своим девчонкам: «Если никто не узнает, ничего не будет!» Это тайна!
– Но ведь не тайна, что ты убил мою сестру!
– Я ее не убивал!
– Твою мать! А чего ж ты повесился?
– Это она приказала мне…
– И ты всегда делал то, что она тебе говорила?
– А ты сам-то?
Малво стоял теперь совсем рядом. Я пошевелил плечом, но он придвинулся ближе.
– Ты не поэтому здесь оказался? – спросил он. – Это ведь она хотела, чтобы ты пришел сюда?
– Ну, а кто же еще?
– Вот эта девчонка?! Ни фига себе! У нее же на лбу написано: «Полюбите меня!» или «Отдери меня!» или «Убейте меня!» Смотря, кто что увидит.
Похоже, Малво зациклился на этих мыслях. Сладко вздохнул, будто воспоминания о моей сестре были самыми сладкими и светлыми в его жизни. И снова заходил по усыпальнице, словно не знал, как справиться с агрессией, захватившей его. Впрочем, это недолго продолжалось.
– Дэнни, можно я тебе кое-что скажу? – На его губах появилась пленка слюны. – Думаю, я был бы не против, если бы кто-то мне здесь составил компанию. Кто-нибудь, кто знал меня в старые добрые времена. Правда, ты, если честно, тот еще зануда. Кто убил мою сестричку! Скажите мне! Пожалуйста! Ты мне напоминаешь одного из моих прежних начальников. «Когда не знаешь, что делать, – делай что-нибудь!»
Он протянул ко мне руки. Я тут же отступил назад, надеясь, что между мною и стеной еще остается хотя бы фут пространства. Однако стена была прямо за моей спиной.
– Ну, что ты на это скажешь? – спросил Малво, и его пальцы сомкнулись у меня на горле. – Может, мы что-нибудь сделаем?
Уилла!
Мысль-послание ниоткуда…
Эдди!