Товарищи сначала слегка удивились моему желанию посетить заброшенное здание телецентра. Но спорить не стали, поскольку привыкли подчиняться мне буквально во всём, и послушно поплелись в указанном направлении. Мы свернули с проторённой Плотником тропы и повернули направо. Теперь наши следы отходили от широкой дороги, проложенной десятками ног, тонкой перпендикулярной ниточкой. В тот момент мне подумалось, что больше наши с Плотником пути никогда не пересекутся. Однако я был неправ.
Я отлично изучил все окрестные дома, мне кажется, я обошёл все квартиры в округе, залез во все подвалы. Я не был только здесь, в этом холодном и пустынном телецентре, не был именно из-за того, что тут «нечего ловить», как говорили в моё время. Однако потому-то я и настоял на том, что нам надо идти именно сюда, а не куда-то ещё. Я рассуждал так: если мы уже облазили все дома в округе и никого там не нашли, то вряд ли там кто-то снова появился. Городская квартира в постъядерном мире – это хорошее место для самоубийства, но не для жизни. Если где-то и есть ещё пара «автономов», то они прячутся от «охотников» вот в таких больших, но заброшенных помещениях. В них можно неплохо обустроиться и найти что-то, что поможет выжить в первое время. В них можно выучить все входы и выходы на случай внезапной эвакуации. Если бы я хотел спрятаться, я пошёл бы только сюда.
Перед входом в телецентр следов на снегу не было, но это ничего не значило. Во-первых, следы могло замести, во-вторых, где-то наверняка существовал свой особый вход для «знающих».
Мы достаточно долго бродили по заброшенному и совершенно разграбленному зданию телецентра. Популярная во времена моей молодости присказка о том, что «тут брать нечего, всё уже украдено до нас», в данном случае была абсолютно уместна. Брать здесь действительно было совершенно нечего, кроме остатков кабелей, столов, стульев, компьютеров, камер, мониторов, микрофонов и прочей ерунды, которая наверняка очень ценилась в прошлой жизни, но сейчас была ни к чему. Я подозреваю, что не только здесь, но и во всей округе, по всему «Трудовому району» брать было уже нечего. За время моего президентства в Бункере мы совершали большие вылазки, как минимум, два раза в неделю. Однако уже по окончании первого года нашего пребывания в подземелье стало понятно, что запасы всего, что могло быть нам полезным, неумолимо уменьшаются, и скоро ничего ценного совсем не останется.
Ну и ладно, забудем про припасы, мне нужны были вовсе не протухшие консервы, шубы или какие-нибудь банки с клеем, мне нужна была девочка, а её тут не было! Мы потратили несколько часов впустую. Тогда я подумал, что, наверное, прав был Мясник, предлагая направиться вглубь города. Тогда бы нам пришлось значительно удалиться от Бункера, и, возможно, заночевать в чьей-то заброшенной квартире или в каком-либо ином месте. Но мы исследовали бы новые участки территории, и, кто знает, вдруг нашли бы кого-нибудь живого. Я слишком опасался уходить далеко от нашего надёжного убежища, которое верой и правдой служило нам домом на протяжении целых двух лет. Но теперь настало время рисковать, а не отсиживаться. Даже если по возвращении «домой» мы застанем наш Бункер опустошённым, повод ли сожалеть об этом? Об исчезновении Последнего Мальчика я бы переживал, причём, думается, даже больше, чем его биологический отец. Но и Мальчик один, сам по себе, в нынешней ситуации значил очень мало. Мне нужна была гендерная пара.
Устав от бесплодных поисков, мы решили покинуть телецентр. Свет, с утра похожий на настоящий, солнечный, ближе к вечеру стал более тусклым. Значит, скоро ночь, и нам надо было решить: возвращаться обратно в Бункер или отправиться в центр с ночёвкой. Мы собрались обсудить наш дальнейший план, рассевшись на поломанных стульях в одной из комнат на первом этаже. Однако не успел я толком обнять своими уставшими ногами ножки стула, словно в далёкие времена своей преподавательской карьеры, как внезапно вскочил, почувствовав в стороне какое-то шевеление.
Я давно уже не просто слышу и вижу, а чувствую, как будто сканирую какими-то неизвестными рецепторами всё пространство вокруг себя. Мои внутренние локаторы явно засекли движение, и я тут же метнулся в сторону, откуда оно шло. Мои спутники без слов меня поняли и с оружием наготове бросились вслед за мной. Наш путь лежал внутрь небольшого двухэтажного здания. Мы заходили с южной стороны, поэтому вся территория перед входом уже протаяла, можно было, как раньше, шагать по асфальту. О, это забытое ощущение хруста мелких камешков под подошвами ботинок!
Мы уже бегло осматривали это здание, как только проникли в телецентр, но ничего там не нашли. Если здесь кто-то и прятался, то делал это очень ловко. Впрочем, как бы иначе он выжил посреди всего этого ожившего «сай-фая», превосходящего своими спецэффектами любые фантазии голливудских скриптрайтеров?! После разразившегося на весь мир Апокалипсиса?!
Я доверял своим чувствам. Там точно кто-то был, и этот кто-то мог быть вооружён, поэтому надо было быть предельно осторожными. Мы шли вдоль коридора на первом этаже, распахивая одну за другой все двери и обнюхивая все углы.
Они попытались улизнуть, когда поняли, что я их увидел. Два тела, большое и маленькое, бросились от нас прочь вверх по лестнице. Мы бежали за ними по этим гулким холодным коридорам, по этим обледенелым ступеням, отбрасывая в стороны остатки мебели, выбивая двери и крича вдогонку беглецам. Мы, наконец, загнали их в угол, в комнату на втором этаже, без окон и запасных выходов. Возможно, когда-то здесь делались телепередачи или что-то в этом роде, поскольку тут было очень темно, и повсюду валялась какая-то странная техника. К темноте нам, детям подземелья, было не привыкать.
Я не мог отчётливо разглядеть тех людей, за которыми гнался, но чувствовал, что среди них есть та, которую мы ищем. Вторым, наверное, был её отец или кто-то из родственников. Удары быстро бьющегося сердца гулко отдавались у меня в висках. Я давно не бегал, к тому же мне было всё-таки уже за шестьдесят!
Мы были вооружены, а вот насчёт них я сомневался. Во время погони ничего похожего на оружие я не увидел. Да и вели себя беглецы не так, как опытные «охотники». Они даже не пытались отстреливаться.
Я начал переговоры, предлагая им выйти. Я сказал, что нас тут трое, и мы вооружены. Я уговаривал его (тогда я ещё не был полностью уверен, что это её отец, но позднее выяснилось, что я оказался на 100 процентов прав!) отпустить девочку с нами и, тем самым, дать ей шанс на выживание. Она сможет спастись только вместе с другими людьми. К тому же, в телецентре не было никакой еды. И хотя хорошо, что ему удалось сохранить жизнь своей дочери, но на этом его миссия закончена. Точнее говоря, почти закончена, так как, если он действительно хочет принести пользу своим существованием, то ему было бы лучше добровольно стать пищей для других, прежде всего, для девочки. Я говорил разумные вещи. Я ведь не политик какой-нибудь, чтобы врать и ходить вокруг да около.
Она вышла через несколько минут после того, как я закончил свою речь. И как только она появилась в дверном проёме, внутри тёмной комнаты раздался выстрел. Значит, оружие у него всё-таки было. Потом мы выяснили, что это был пистолет. Что ж, это была достойная смерть достойного человека, сделавшего правильный выбор. Девочку и разделанное тело её отца (Мясник знал своё дело) мы забрали с собой. Теперь надо было торопиться, до заката оставалось совсем мало времени. Я с трудом сдерживал своё ликование. Получилось! Я снова нужен и потому не умру. У меня есть цель, и я иду к её исполнению.