Остался ли Каммерер в России, были ли у него ученики, Кирилл не мог сейчас вспомнить. Знал бы, как все обернется — включил бы диктофон при первых признаках опьянения, потом послушал бы на трезвую голову…
Но главный факт это никак не меняет: работы по воскрешению мертвых в СССР велись. Всерьез. С размахом.
А теперь версия уже Кирилла. Своя, оригинальная. Вполне логичная.
Итак:
Дело иностранного консультанта продолжалось и в тридцатые… Не с тем уже энтузиазмом, но продолжалось. Исследовательский центр — где-нибудь в бывшем монастыре, под Гдовом. Не слишком щедрое финансирование; иногда — доклады на стол товарища Сталина.
Товарищ Сталин результатам не радовался: половинчатые и не убедительные… Туповаты получаются воскрешенные товарищи, и медлительны, и не мировую революцию на уме имеют, а чисто мелкобуржуазный интерес: мясца сырого откусить, да с кровушкой… А у страны с животноводством проблема: перерезали вредители, кулаки с подкулачниками, скотину, — лишь бы в колхозы не вести. Ну, кулаков-то ликвидировали как класс, но проблема осталась. Маловато мяса в стране, живым едва хватает. Так что полежите еще немного, дорогие павшие товарищи…
Однако тему товарищ Сталин не прикрывал: вдруг какой прорыв наметится?
А потом наступил сорок первый. И все изменилось. Разгром, немцы прут вперед, кадровой армии почти не осталось, за любую соломинку хвататься приходится… И те десятки и сотни тысяч убитых, что с июня по лесам у западных границ лежат, ох как пригодиться могут… Ничего, что медлительные, ничего, что тупые, — зато много. Ничего, что мяса сырого хотят, не наше уже мясо вокруг, немецкое… Пока Гитлер эту беду в своем тылу расхлебает, мы хоть дух переведем, хоть фронт стабилизируем…
И грузовики — в Гдов, в старый монастырь: эвакуация! Аллюр четыре креста!
Не успели… Чуть-чуть не успели… Остался товарищ Сталин без мертвых дивизий, живыми пришлось обходиться. А секреты гдовских алхимиков канули в болоте под Загривьем.
Почему мертвецы лезут из Сычьего Мха лишь раз в год, в конце июня? Это уже вопрос к профессору Каммереру… Может, им для успешного процесса световой день такой нужен, один из самых длинных в году. Может, грозы июньские виноваты. Может, еще фактор какой наложился…
Что же столь ценного было в спасаемом, да не спасенном оборудовании для воскрешения мертвых? Или среди реактивов, служащих той же цели? До чего добрались потом загривцы, и за что они платят в родительский день жизнями приезжих чужаков?
Да какая разница, собственно… Платиновые ступки с алмазными пестиками, для измельчения красной ртути, — чем не вариант… Или, например, другой…
Другой вариант Кирилл продумать не успел.
Услышал, как кто-то шумно ломится к нему сквозь заросли дикого малинника.
1
Кирилл бежал по главной и единственной улице Загривья. Он опять оторвался, хоть и с б<О>льшим трудом, — шум погони не слышен…
Но самое главное — он разгадал загадку, он сумел…
Решил простую такую задачу: как остаться живым? Как остановить кошмар?
Нашел ответ на ходу, на бегу, — в буквальном смысле на бегу, после того, как мерзкие твари согнали его с лежки в колючих кустах возле кладбища…
Почему, кстати, согнали? Выследить не могли, оставил их далеко позади, сил тогда хватало, еще хватало, это сейчас нога все хуже слушается, все чаще спотыкается и подламывается…
Выследить не могли. Значит — почуяли, значит, они издалека чуют свежую кровь, свежее мясо… Возможно, за километры… И вариант с ночным марафоном к Гдовскому шоссе — не проходит. Даже если случится чудо, даже если его у самого поворота на Загривье поджидает, как рояль в кустах, попутка, — не проходит. Не добежит, ослабеет от кровопотери, без сил рухнет на обочину, — и услышит приближающийся мерный топот… И все для него закончится.
Чем все закончится для Марины, что сейчас происходит в доме Викентия, — он не брал в голову. Если и задумывался мимолетно, то ответ был один. Короткая емкая формула, пришедшая в голову на бетонке, ведущей к свиноферме: хер-то с ней!
Ее проблемы — это ее проблемы. Проклятая сука по своей воле влезла в здешний кошмар, да еще и втянула его, Кирилла, — пусть выпутывается, как знает. Давай, давай, выпутывайся! Когда в окно полезет зомбяк, вцепись-ка ему в член коготками! Вмажь-ка ему в морду, как вмазала бедной Калише! Слаб<О>, сучка?!
Он знает, как спастись, — но в лодке место для одного, балласт за борт… За борт, любимая, за борт, в болотную жижу, — попробуй-ка подышать ею, у некоторых получается… В Сучьем Мху испокон топили сук, не живут сычи на болотах…
Ответ к этой задачке прост… Не хочешь тонуть — схватись за спасательный круг. Если он есть под рукой, понятное дело, если тебе его бросили.
А ему бросили. Ему — не ей, не «расфуфыреной кикиморе», — бросили! Бросила личность, сидевшая на бревнах у магазина. Дьявол в засаленном ватнике с обрезанными рукавами.
Стань своим , сказал дьявол. Стань своим , и все будет хорошо, и не придется, как загнанной дичи, метаться во тьме, истекая кровью, — сиди спокойно за крепко запертыми ставнями, слушай отпугивающую мертвецов музыку, она не очень благозвучная, но ничего, привыкнешь.
Иди домой и думай, сказал дьявол, — Кирилл пошел, и много думал, и понял, что готов стать своим , он всегда хотел стать своим , да все не складывалось, все мешало что-то…
Он спешил к магазину в дикой, иррациональной надежде: дьявол еще там, сидит на бревнах. И Кирилл станет своим , хотя бы на эту ночь, хотя бы до рассвета.
Никто там, естественно, не сидел.
И где искать дьявола, Кирилл не представлял. Ваше решение задачки, молодой человек, остроумное и даже правильное, — но увы, время экзамена истекло. Незачет. Двойка.
Он рухнул на бревна — ноги не держали. Застонал от обиды, от горького разочарования. Делать нечего, будет сидеть здесь, и пытаться восстановить силы… А потом опять побежит…
И тут же вскочил. Рябцев! Тот явно им сочувствовал, и пытался предупредить, уберечь от беды, пусть и не раскрывая карты… Но самое-то главное: он знает, где Рябцев живет! Сам сказал: тут, рядом, за два дома…
Наверняка неспроста сказал — еще один спасательный круг, который он, дурак и слепец, умудрился не заметить и про который едва не забыл.
Он торопливо поковылял в ночь… За два дома… По левой или правой стороне? Неважно, сделает две попытки…
И тут с ним произошла странная вещь… Кирилл уже почти привык к странным вещам, происходившим сегодня, но все же удивился… Он ощутил сильный голод. Самый что ни на есть прозаический голод. Вот и рассказывайте басни про стрессы, не дающие разгуляться аппетиту… Конечно, с обеда времени прошло изрядно, но чтоб так проголодаться… Казалось, он не ел сорок дней, сорок лет, сорок жизней… Загадочная штука наш организм.