Бродишь обычно совершенно одна по городу перед работой, словечком ни с кем перемолвится не можешь. А позвонить своим – так телефонные карты дороги, время на них летит быстро, не успеешь ничего как следует рассказать, не то что душу отвести.
Девчонки объявили мне неофициальный бойкот, молчат или уходят вдвоем. И я в одиночку брожу по парку, улицам, в сотый раз разглядываю статуэтки в магазине, поднимаюсь на мосты, что изогнулись над проезжей частью, а в горле ком невысказанных слов, болит – хоть режь.
Мама говорит, это у меня чисто нервное, но я-то знаю: все дело в словах. И в начале было слово, и в середине и в конце. В моем же случае слова заперты во мне.
Нет языка, а значит нет возможности объяснить, что накопилось в душе, рассказать о себе, высказать…
Вместо этого я повторяю обычные заученные слова приветствия, спрашиваю о том, о чем могу спросить, а не о том, что меня действительно интересует.
Остается надеяться на природную чувствительность японцев, которые, как признаются сами – все сплошь телепаты, а значит есть шанс, что они сумеют прочесть в моей душе.
В свой выходной я вознамерилась совершить вылазку в центр города к замку.
Впервые в японском метро. Хорошо что под японскими иероглифами у них написаны названия станций на английском. Я хоть и не знаю этого языка, а все же он понятнее катаканы с хираганой [10] . Заранее выяснила у филиппинок, сколько станций нужно проехать и как они называются.
Билет покупаешь в автомате: нажимаешь на кнопку станции назначения и тут же на специальном табло вспыхивает цена. Билет следует сохранять до конца поездки, потому что без него могут возникнуть сложности на выходе.
Японское метро не глубокое, как у нас в Питере, и по сравнению с нашим выглядит по-сиротски в своем аскетичном минимализме. Зато сиденья в вагонах мягкие, обтянутые зеленоватым плюшем, а поперек вагонов болтается под потолком разнообразная реклама.
Над дверями электронная схема следования. Когда поезд подходит к станции, то на схеме вспыхивает ее название.
Диктор непрерывно что-то объявляет. Что говорит – не разобрать, все сливается в один общий шум, поэтому я сосредотачиваюсь на светящейся схеме, боясь пропустить свою остановку.
Теперь, уже в Питере, когда за спиной остались две поездки в Японию, могу наконец-то расшифровать те указания, которые сообщал невидимый руководитель.
В общественном транспорте и, в частности, в метро японцы постоянно находятся под неким информационным душем. При прибытии поезда им обязательно подскажут, что они не должны заходить за ограничительную линию, так как могут травмировать себя. Ласковый голос диктора напомнит о возможно забытых в вагоне метро вещах и попросит выходящих из вагона свернуть газету в трубочку, дабы не помешать другим пассажирам.
Создается впечатление, что японцам вообще не нужно думать самим, все за них решит ласковый голос невидимого руководителя: поможет, подскажет, научит…
Я вышла из вагона метро на указанной в записке станции, и, о ужас! она называлась не Nagoya Castle [11] , как это вывела мне крупными печатными буквами филиппинка Тереза.
Не зная, что предпринять, я подошла к схеме метрополитена. Такой станции не было.
Перечитав все названия, мне не оставалось ничего другого, кроме как обратиться к первому попавшемуся аборигену, которым оказался симпатичный молодой человек в строгом костюме и с дипломатом в руках.
Я произнесла: «Нагоя кастле», – и подвела его к карте. Молодой человек начал что-то быстро объяснять, на что я могла лишь развести руками. Тогда он произнес тираду на английском – тот же результат.
При этом я преданно смотрела ему в глаза и все произносила: «Нагоя кастле, Нагоя кастле». Наконец, устав от моего непонимания, он сдался, взял меня за руку и повел в нужном направлении. Оказалось, что я вышла на нужной станции. Тереза перепутала только ее название.
Прекрасный замок возвышался над Нагоей, отражаясь в зеркальном канале.
Мой гид откланялся, и я отправилась гулять по парку, разбитому вокруг замка. Быстро темнело, в воздухе разносился запах сладостей.
Потемневшие беседки из живых растений были облюбованы местными бомжами, и я не решилась беспокоить их в столь поздний час. Мимо по аллейкам парка великого сёгуна скользили огоньки велосипедистов. В воде плескались жирные гуси, а чуть в стороне от них изгибала шеи пара лебедей.
В этот раз я приехала слишком поздно, и музей был уже закрыт. Я решила во что бы то ни стало вернуться сюда, чтобы осмотреть внутренние покои замка. Это удалось сделать через выходной, когда мы с Полиной и нашими новыми друзьями приехали туда на экскурсию.
Увы, оказалось, что в войну Нагойский Замок был разрушен до основания, а затем восстановлен.
Замок второго дубля, замок которого нет, но он все же существует – вот таким остался в моей памяти Nagoya Castle с его гербом в виде золотого дельфина.
Однажды в клубе меня пригласили за столик к одному из постоянных клиентов. Я знала его в лицо, но сидеть с ним до этого не доводилось. Поздоровалась, гость дал мне понять, что я могу сделать заказ для себя.
– Джулия, – начал он разговор, вздыхая и качая головой, как человек, вынужденный поведать о чем-то неприятным. – Джулия, ты молодая и красивая, но ты ничего не знаешь о японцах.
Я попыталась вежливо поддакнуть, но он явно не нуждался в поддержке и не собирался пустословить. Поэтому он остановил меня и продолжил.
– Японцы – единственный народ на земле, который сохраняет до глубокой старости чистую детскую душу, поэтому-то мы все так молодо выглядим. Сколько по-твоему мне лет?
Я пожала плечами. Гость обладал приятной полнотой, его доброе лицо украшали маленькие щегольские усики, а в прическе, насколько это позволяло разглядеть освещение, не было ни одного седого волоска.
– Пятьдесят? – предположила я, опасаясь, что добавила ему лишние годы.
– Мне шестьдесят семь, – спокойно ответил он, наблюдая за моим удивлением. – У меня семья и уже четверо внуков от сына и дочки, у меня полно хлопот, но я выгляжу на пятьдесят. Это нормально. В то время как вон тот гость, с которым ты разговаривала до меня и который выглядит на все семьдесят, на самом деле – мой одноклассник.
Я невольно повернула голову к столику, где все еще сидел мой предыдущий гость-клиент.
– Японцы не должны так выглядеть, это неправильно. Если такое происходит, о человеке можно сказать лишь одно – его душа давно умерла. А значит ты общалась с трупом, – резюмировал мой собеседник.
Меня передернуло.