– Усаченко! – ляпнул я и тут же прикусил язык, перехватив настороженный взгляд следователя.
– Точно.
– Я знаком с журналистом, который эту историю раскопал. Ему статью так и не дали опубликовать. – Не знаю, как это прозвучало, но говорил я, в общем-то, чистую правду. Хотя и не всю.
– И не дадут ничего публиковать, потому что есть решение замять дело. Пацанов, рядовых, которые дали против Усаченко показания, даже судить не стали, просто перевели сюда… от греха…
«О-хо-хо!» – прозвучало совсем рядом. Мы остановились, вскинули автоматы – псину, вылетевшую из-за поворота, тройная очередь отшвырнула обратно. Оказалось, что за псом гнался кабанчик – этот ворвался под пули, завизжал, обливаясь кровью. Лапы его подломились, мутант упал. Все твари в этом зверинце были молоденькие – да матерый кабан и не развернулся бы в таком лабиринте.
– Вот… – как ни в чем не бывало проложил следователь, перезаряжая автомат, – пацаны пропали. То ли дезертирство, то ли кто-то решил с ними здесь счеты свести. Ну, мало ли, мы решили расследовать, завели дело не о дезертирстве, а о пропаже. Я съездил в Чернобыль-семь, привез сержанта, который с ними служил. Сержант со мной здесь был, Иващенко Павел.
Потом мы прошли мимо клетки, где Хурылев расстрелял людей. Оттуда доносились звуки грызни, чавканье, треск – слепые псы пробрались за решетки и устроили пиршество. Это ответвление коридора мы миновали короткими перебежками по очереди, держа под прицелом темный проем. Зря беспокоились – псы увлеклись едой и не обратили на нас внимания.
– Ну, сержант пошлялся, с местными переговорил, – продолжил Шацкин, когда мы прошли большую часть коридора. – Кстати, он мне и подкинул мысль – эти двое, пропавшие, баловались наркотиками. А говорят, в Зоне особая конопля, термоядерная. Кто на ней поторчал, другую не захочет.
И вот вроде бы у ремжелдоровского забора как раз такая конопелька и произрастает.
– Здесь фон слегка повышен, – вставил я. – Ящики в цеху…
– Разумеется. – Шацкин не был удивлен моим сообщенном. – В ящиках контейнеры СХОЯТ. Сухое хранение отходов ядерного топлива, слыхали о таком? Думаю, с Южно-Украинской АЭС подвезли. Но нас поначалу интересовала конопля. Мы с Иващенко пошли ночью посмотреть…
– Дальше мы видели, – перебил дядя, – как вас скрутили. Только врешь ты, Шацкин. Ты о радиоактивных грузах уже тогда знал. Про СХОЯТ вот этот вот давно знаешь, получается. И еще… чем ты там Хурылева пугал?
К этому времени мы достигли конца прохода. Или, вернее, начала – дальше была лестница наверх, в подземные цеха. У порога на полу возилась темная груда, доносилось чавканье и порыкивание. В тусклом свете я разглядел облезлую шерсть на боках слепых псов. Дядя Сережа опередил меня и первым открыл огонь. Один пес рухнул, другой вскинулся, но его срезали пули моей винтовки. Шацкин не стрелял, он развернулся и дал короткую очередь вдоль прохода. Должно быть, твари показались и там, я не стал оглядываться. Коридорчик узкий, один автоматчик его надежно контролирует. Мы бросились к лестнице, по дороге я разглядел, что псы терзали труп сержанта. Верзиле Иващенко не повезло. Скорее всего он был убит либо серьезно ранен в перестрелке, ну а потом псы вырвались из клеток…
Железную дверь, ведущую на лестничную площадку, мы заперли за собой, я провернул штурвал.
– Теперь сами подохнут, – бросил Шацкин. – Мутанты долго не могут вне Зоны.
– А как же до сих пор?
– Вот эта красивенькая штучка излучала какую-то дрянь, – пояснил Шацкин. При этом он шевельнул плечом, которое пересекала лямка рюкзака, и поморщился – рану разбередил. Я догадался, что он имеет в виду зеленый фосфоресцирующий артефакт. Сейчас это чудо было упрятано в рюкзак, который толстяк присвоил в комнате Хурылева, чтобы сложить трофеи. Нагрузился Шацкин знатно. И ноут, и ПДА хурылевский, и контейнер.
– Артефакт это или еще что… не знаю. Но в сочетании с даже небольшой дозой радиации его излучение вполне успешно имитирует Зону.
– Вторая Зона! – догадался я.
– Точно. Они взорвут контейнеры СХОЯТ наверху, в подземном цеху, радиоактивная пыль разнесется на сотни километров, ее подхватит ветер… ну, еще потребуются эти зеленые штучки, и выйдет Зона. – Шацкин замер, прислушиваясь.
Я тоже остановился и придержал дядю. Слух толстяка я уже успел оценить и теперь готов был ему доверять. Но Шацкин, успокоившись, продолжил:
– Перекрытия под цехами мощные, даже очень сильный взрыв их не проломит, такие плиты вполне его выдержат. Потом отсюда выпустят мутантов… Одного артефакта, конечно, маловато для создания второй Зоны, нужны еще. Так что, они не успели довести дело до конца. Оставалась последняя фаза – доставить эти штучки.
На лестнице нам попались два бандита в черных куртках, оба были мертвы – сержант застрелил. Наверное, остальные убрались сами, когда встретили сопротивление. Значит, они могут оказаться наверху.
– Банда Бори Козыря, – переступая мертвеца, пояснил Шацкин. – Хурылев их нанял. А может, и не нанял, а какую-то долю обещал. Черт их разберет, какие у них отношения.
– Ты нам зубы не заговаривай, – снова подал голос дядя. – Ты-то сам кто такой? Все обо всех знаешь…
– У меня в самом деле имеется удостоверение старшего следователя военной прокуратуры, – признался толстяк, – и я приехал по делу о пропавших бойцах. Это чисто, без обмана. Еще у меня есть удостоверение подполковника СБУ, показать? Только его долго доставать, спрятано.
– Не надо, – решил я, – не доставайте. По-моему, у вас, пан Шацкин, этих удостоверений – как у Жучки блох.
– И все подлинные, – заверил толстяк.
Поднимались мы осторожно, я шел первым с винтовкой наготове, Шацкин плелся в хвосте, и с каждой ступенькой его дыхание становилось все надсаднее и громче. Я не выдержал, велел ему сесть. Повязка совсем пропиталась кровью. Все-таки мой дядя не доктор и практики не имеет. Пришлось распотрошить аптечку и наложить повязку снова. Заодно я вколол толстяку наш стандартный набор, включающий дозу обезболивающего. Старший следователь, или кто он там был на самом деле, перенес лечение стойко, разве что сопел с одышкой, даже сидя. Я бы мог понести рюкзак с ноутом, контейнером и прочими трофеями, но даже предлагать не стал – уже догадывался, что Шацкин добычу из рук не выпустит.
Мы поднялись к цехам, на верхний уровень. Здесь было достаточно места, чтобы устроить засаду, и я машинально покосился на запястье, где закрепил ПДА мертвого хурылевского подручного. Спутниковый сигнал пока не доходил. Впрочем, я этого и ждал, просто рефлексы сработали: прежде чем соваться в опасное место, сверься с ПДА.
Мы аккуратно, по одному, проникли в зал и рассредоточились: Шапкин в центре, я справа, дядя слева.
– А, здесь же взрывчатка! – осенило меня. – Здесь они стрелять не будут.
– Мы тоже не будем, – бросил Шацкин, – но их больше.