— Дайте водки! — простонал Ходок.
Кинув взгляд на «пледы», теперь отчетливо видные и без бинокля, Тимур отстегнул флягу и кинул сталкеру. Пока они занимались контейнером с аптечкой, Ходок отвинтил колпачок и стал пить. Водка текла по лицу и шее, а он, никогда не пивший, мучительно глотал, давясь, отрыгивая, тряс головой и фыркал. Он весь покрылся потом, руки начали трястись, как у древнего старика, — и всё же не сумел опустошить флягу, выпустил её и упал вперёд, ударившись лбом о серую поверхность. Фляжка отлетела в сторону, остатки водки потекли на «зыбь». Спина схватившегося за голову Ходока часто вздрагивала.
— Эй! — позвал Тимур.
Сталкер обернулся, насколько позволяла попавшая в ловушку нога. Глаза его безумно блестели.
— Д-да, — промямлил он.
Тимур придержал брата за ремень; Стас, набрав полный шприц прозрачной жидкости, потянулся к Ходоку и вонзил иглу ему под колено. Вколол. Когда Тимур вытащил его обратно на ствол, брат сказал:
— Подействует за минуту. Ходок, сейчас вырубишься, слышишь? Когда мне «мясорубка» ногу сломала, я на себе пробовал. Ничего чувствовать не будешь, Ходок, я тебе обещаю! Не будет боли. Даже когда нам придётся… У меня ведь топорик, и нам, наверно, придётся в самом конце рубануть, ну, чтобы кость… Ты понимаешь, да? У тебя перед тем всё поплывет, ты будешь понимать, что происходит, но реагировать сможешь только так… ну, без эмоций, вроде со стороны смотришь. Тебе скажут идти — пойдёшь, ползти — поползёшь, только тело ватное будет, но не…
— Заткнись уже, — перебил Тимур. — Он всё понял.
Ходок протёр кулаками глаза и сказал:
— Только я вас прошу, братишки, жгут хорошо наложите. Где они, далеко?
Тимур глянул в сторону Могильника.
— Близко, Ходок.
— Уже не Ходок, какой из меня теперь Ходок? Одноногим буду. Стреляй, Шульга! Стреляй, ты такое можешь, я знаю. Стреляй, твою мать, я уже ни хрена не чувствую — раскромсай мне ногу к ядреной Зоне! Ты у нас крутой, у тебя рука не дрогнет!
Он замолчал, приоткрыв рот. Облизнулся. Челюсть отпала, лицо стало как у засыпающего человека — безмятежное, отрешенное, только глаза открыты, но из них исчезла осмысленность, будто Ходок вдруг перестал понимать, где находится и что его ждёт.
— Давай ещё подождём… — Стас схватил Тимура за плечо, но тот отбросил его руку.
«Пледы» приближались. Ещё минута, две — и будет поздно. Упершись подошвами в основание толстой ветки, торчащей из ствола сбоку, Тимур наклонился, вытянув руки с автоматом, почти приставил ствол к ноге немного ниже того места, куда Стас вколол обезболивающее, и вдавил спусковой крючок.
Начав стрелять, он очень ясно представил себе, как пули вылетают из автоматного ствола… и ствол этот вдруг стал извивающимся тёмным туннелем, а на дульном срезе далеко впереди заплясало пятно белого света. Тимур превратился в пулю, пронёсся через туннель, нырнул в свет — и вокруг развернулась Другая Зона.
* * *
Теперь он очутился где-то в центре, вдалеке от Обрыва, в ложбине между склоном пологого холма, заросшим ельником, и стеной леса.
Здесь горел костёр из шишек и мелких веток. Перед костром сидел Стас и вертел над огнем прутик с нанизанными грибами. Они шипели, пузырились, испуская приятный кислый запах.
Когда Тимур завис перед костром, Стас поднял голову.
«Где ты?» — спросил он.
«Перед тобой», — сказал Тимур.
«Нет, где ты сейчас?»
«В лесу, недалеко от Свалки. Ночь, я на дереве, а внизу малый гон».
«Когда будешь в Логове?»
«Днём. — Тимур пригляделся к липу Стаса. Оно снова немного изменилось — осунулось и потемнело, и то незнакомое и страшное, что проступало в нем, стало более пугающим. — Ты продолжаешь растворяться?»
Стас кивнул.
«Но почему именно пять дней? Кто придумал этот срок?»
«Я не знаю», — сказал Стас и поднял прутик выше.
Грибы выглядели необычно — зелёные, жёлтые и бледно-красные, Тимур не узнавал ни один из них. Брат откусил шляпку от самого большого, прожевал.
«Просто такие особенности у «слизня». Он может вмещать сознание определённое время, а потом оно растворяется».
«Мы в «слизне», это я понял. Это такой пси-артефакт, мы разговариваем через него, он как телепатическаая рация… нет, он скорее как локация в онлайн-игре. Туда могут войти два пользователя, посадить свои аватары друг напротив друга и общаться через чат. Или даже вслух, если у них микрофоны с наушниками».
Костёр стрельнул искрами, язык синеватого пламени взвился над ним, растворяясь в прохладном лесном воздухе, стал похож на силуэт какого-то существа — вроде белки, но с длинными тонкими лапами и большими ушами. Она изогнула шею, глянув на Тимура, и растаяла.
«Не знаю, — сказал Стас. — Тебе виднее. Я никогда не играя в компьютерные игры».
«Но почему ты растворяешься, а я нет?»
«Потому что ты и здесь и там. А я только здесь».
«Что это значит?»
«Тебе всё расскажут в Логове».
«Расскажут? Разве не ты ждёшь меня там? Ведь ты подписался…»
«Я жду в Логове? — удивился Стас. — Но я здесь, Тим. А через двое суток меня не будет и тут, если ты не поможешь».
* * *
Лучи солнца озарили мусорное царство Свалки. Когда вынырнувший из-за ближайшего холма Гадюка сделал короткий жест, Боцман скомандовал:
— Стоп.
Все остановились. Навьюченный как верблюд Красавчик тяжело дышал и кривил свой бритвенный рот. Жердь глотал таблетки и ныл, что у него снова разболелся бок. Лысый со Шрамом не сказали ни слова за всю ночь, как и Гадюка, исправно выполняющий роль разведчика. Боцман с Филином иногда обменивались скупыми репликами.
— Знакомые места, — объявил Жердь и, позабыв про бок, полез на ближайшую мусорную кучу. — Дух тут какой, а, чуете?
— Вонища, — согласился Огонёк и залез вслед за ним.
— Точно! А вон «электра» впереди воздух озонирует. О, а вон и «трамплин» трещит, видишь, пятна бурые вокруг, верный признак. Ух, славный! — умилился Жердь. — Пошли, Огонёчек, проверим, может, рядом с ним артефакт какой завалялся.
Огонёк вопросительно оглянулся на Боцмана, а тот посмотрел на главаря. Филин кивнул, и Боцман показал всем растопыренные пальцы на одной руке, что означало пятиминутный привал.
Огонёк с Жердем исчезли за холмом, Гадюка направился вперёд, Красавчик, отдуваясь и показывая всем своим видом недовольство, принялся стягивать тяжёлый рюкзак.
Филин с Боцманом присели на корточки.
— До места, которое Одноногий описал, отсюда не очень далеко, — сказал Боцман.
— Сколько? — Филин район Свалки знал похуже помощника, который раньше часто крутился в этих местах.