Анника крепко держала детей за руки, когда переходила улицы. Их путь все время лежал вверх, а навстречу дул сильный ветер. Когда они подошли к школьной калитке, она присела и притянула детей к себе. Смущенный Калле попробовал сопротивляться, но она крепко держала его.
– Если кто-то спросит о папе, вы не обязаны отвечать, – сказала она. – Если захотите рассказать, можете, конечно, это сделать, но вовсе не обязательно. О’кей?
Калле освободился от нее, но Эллен заключила в объятия. Анника вытянула шею, чтобы не потерять детей из вида, когда они протискивались в здание школы вместе с другими детьми, но перед самой дверью оба затерялись среди леса из вязаных шапочек и рюкзаков. Взгляды других родителей не задерживались на ней, задевали вскользь, словно ветер.
Она бегом вернулась назад на Агнегатан. Лифт был занят, поэтому ей пришлось воспользоваться лестницей, и она вошла в квартиру, судорожно хватая ртом воздух. Халениус сидел у письменного стола в спальне, с наушником в ухе и смотрел куда-то вдаль. Когда Анника вошла в комнату, он кликнул по экрану, вытащил провод из уха и повернулся к ней. Она, тяжело дыша, опустилась на кровать и впилась взглядом в его серьезное лицо.
– Они готовы уменьшить сумму выкупа, – сообщил Халениус. – А это уже определенно прорыв.
Анника закрыла глаза.
– Он жив?
– Они не дали никакого proof of life.
Она завалилась назад и приземлилась спиной на подушки. Потолок парил над ней, серый от проникавшего снаружи света. Было просто замечательно лежать так, болтая ногами на краю постели, и слушать дыхание своего дома.
Когда они занимались любовью в последний раз? Само собой, все ведь происходило в этой кровати, авантюры в душе, на диване и на кухонном столе принадлежали далекому прошлому.
– Ты должна разузнать, как можно переправить приличную денежную сумму в банк Найроби, – сказал Халениус. – И я думаю, тебе надо сделать это сегодня.
Она слегка приподняла голову и вопросительно посмотрела на него.
– Немецкий, румынский и испанский переговорщики говорят, что они близки к соглашению. Все быстро пошло вперед, но не абсурдно быстро.
Анника села снова.
– Обычно это занимает от шести до шестидесяти дней, – повторила она его собственные слова.
Халениус посмотрел на нее, словно было важно, что она услышала сказанное им когда-то и запомнила.
– Суммы во всех других случаях находятся в окрестностях миллиона долларов, – сообщил он. – Нам, конечно, не удастся опуститься ниже.
– По-твоему, это мужчина с видео? Кто звонит и ведет переговоры?
– Янки проанализировали голоса каким-то цифровым способом. По их мнению, они совпадают.
– И какую технику они используют?
Халениус приподнял брови.
– Ты меня об этом спрашиваешь?
– Почему он тогда не говорит по-английски в фильмах?
Халениус поднялся и отошел к оконной нише, где поместил небольшой лазерный принтер.
– Разговор получился достаточно коротким, – сказал он. – Девять с половиной минут. Я перевел и распечатал его. Хочешь почитать?
Халениус протянул ей распечатку на двух неполных листах формата А4. Она покачала головой. Он положил бумаги на письменный стол и сел на свое место снова.
Анника смотрела в окно поверх верхушек деревьев.
– Англичанка мертва, – сказала она. – Француз мертв. Румын, испанец и немка ведут переговоры, подобно нам. Но был ведь еще один, датчанин?
– Датчане ведут переговоры, они находятся на той же самой стадии, что и мы.
Халениус выглядел подавленным сегодня, более уставшим, чем обычно. Ему удалось провести слишком мало часов дома этой ночью, и сейчас, кроме того, приходилось спать одному. Его подруга ведь уехала в Южную Африку. Пожалуй, ему стоило труда заснуть, когда она не лежала рядом. Наверное, он переместился на ее половину кровати и на время присвоил одеяло и подушки, хранившие ее запахи и отдельные волоски со всех частей тела. Скорее всего, они занимались любовью каждую ночь или, пожалуй, по утрам. Возможно, его физическое состояние оставляло желать лучшего, если он не получал свою порцию любви перед началом дня.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
Халениус удивленно посмотрел на нее.
– Хорошо, – ответил он. – Просто хорошо. А ты сама?
У нее появилось ощущение, что кровать качается под ней.
– Банк открылся, – сказала она, пошла в гостиную и упаковала видеокамеру и треногу.
✽✽✽
Она не записалась на консультацию заранее, из-за чего дамочка из отдела обслуживания клиентов Хандельсбанка нахмурила брови при ее появлении. Аннике пришлось стоять и ждать, пока та прогулялась по сотрудникам с целью выяснить, не сжалится ли кто-нибудь над ней, хотя ей вряд ли стоило большого труда решить данную задачу, поскольку Анника оказалась единственным клиентом в зале. Она потрогала свою видеокамеру и снова обратила внимание на то, как осторожно двигались все сотрудники, как тускло поблескивали их драгоценности и как сразу же бросались в глаза все недостатки: складки со стороны спины на рубашках, спущенные петли на чулках. Мужчины с усталыми глазами, обслуживавшего ее в последний раз, нигде не было видно. Ее вопросы, пожалуй, настолько достали его, что он слег с тяжелым недугом. Пожалуй, впал в глубокую депрессию из-за того, с каким нежеланием она реагировала на все его предложения.
У Анники болели ноги от усталости, она топталась на месте, пытаясь избавиться от неприятного ощущения.
Взявшая на себя заботу о ней женщина появилась снова и жестом подозвала ее к себе. А потом ей пришлось прошествовать через все помещение, чтобы добраться до угла, где сидел другой усталый мужчина в очках в металлической оправе за не слишком хорошо прибранным столом. Он был моложе своего коллеги, с которым она общалась в пятницу.
– Не обращай на это внимания, – сказала Анника и установила треногу рядом со стулом для посетителей. Она закрепила на ней камеру, направила ее на ошарашенного банковского служащего и включила запись.
– Ну? – спросил он. – И в чем дело?
Анника села напротив него.
– Я просто хочу быть уверена, что ничего не забуду, – сказала она. – У тебя же нет возражений, не так ли?
Мужчина бесстрастно посмотрел на нее.
– Не разрешается делать звуко– и видеозапись здесь, внутри, ни при каких условиях. Убери ее. О’кей?
Анника вздохнула, поднялась снова, демонтировала камеру с треноги и убрала ее в свою сумку.
– Мне, пожалуй, придется отправить деньги в Найроби, – сказала она. – Я хотела бы знать, как это происходит?
– В Найроби? В Кении?
– А разве есть где-то еще?