В результате я все-таки рассудил, что пусть героин пока лежит там, где и лежит. Пусть он все-таки будет моим неприкосновенным запасом на тот случай, если случится что-то совсем экстраординарное. В этом мире я пока наркотиков не видел, а значит, у меня в руках будет суперэксклюзив. И, возможно, неплохой аргумент для спора или торга.
Хотя я не удивлюсь, что в какой-то момент кому-то в руки попадет рецепт, который позволит изготовлять такую сказочную дурь, по сравнению с которой героин покажется детским лакомством вроде сладкой ваты.
— Волки убежали? — Фира вскарабкалась ко мне и опасливо осмотрела горизонт. — Не видать их?
— Утро. — Я показал ей на вставшее солнце. — Они спать пошли.
— Зря я с вами увязалась, — пожаловалась мне еврейка. — Я смелая, но вчера мне реально жутко стало. Я людей не боюсь, но всякие там волки, скелеты… Не мое это.
— Тебя никто насильно с нами не тащил, — назидательно произнес я.
— Я про это и говорю. — В голосе Фиры послышались раздраженные нотки. — Сама виновата. И обратно не уйдешь теперь, вас одних не бросишь.
— Это не развлекательный поход, — добавил в голос стали я, уловив в ее словах некую вопросительную интонацию. — Что это вообще за закидоны? Захотела — пошла, захотела — обратно вернулась. У нас тут, конечно, не армия, но и не бейтсефер. [6] Так что, Эсфирь, чтобы я таких разговоров больше не слышал.
— Как скажете, господин начальник, — обиделась на что-то в моих словах еврейка и отправилась вниз, где Наемник заливал водой угли и без того почти погасшего уже костра.
Надо заметить, что пейзаж был на редкость однообразен. Лес и Дикое поле — вот и все, что мы видели по дороге. Причем и то и другое — абсолютно однотипное. Дикое поле — пустынное от края до края, только трава под ветром гнется, лес же как будто под копирку посажен — ни буреломов, ни прогнившей техники, ни хотя бы разнообразия растительности.
Причем это удивляло не только меня. Часа через три Фира не выдержала, надоело ей молчаливое сопение идущих затылок в затылок людей.
— А где все? — довольно громко спросила она. — Ну что, голые люди перевелись? Второй день идем и ни одного не видели.
— Возможно, и перевелись, — заявил Голд. — Не забывай: прошел месяц с гаком, как мы оказались здесь. Думаю, что все уже куда-то да пристроились, ну, по крайней мере, подавляющая часть. Есть, наверное, те, кто все еще бродит в одиночку, есть. Но даже они уже выбрали оптимальную для себя форму существования, правда, при этом, возможно, немного одичав.
— Еще может быть какой-то процент погибших. — Настя вытерла вспотевший лоб. — Но за ними могут отправлять поисковые группы, как это у нас запланировано, и все такое.
— В конце концов, здесь может быть просто такое место, где никто не появлялся, — добавил от себя я. — Мы не знаем механизм переноса оттуда сюда. В какие-то места, может, кучно разбрасывали народ, в какие-то — одиночно.
— Ну ты посмотри! — Настя сделала несколько шагов в сторону. — Опять неизвестный вид. Сколько же их тут?
Она имела в виду грибы. Под большой березой притулилась целая семейка пузатых зеленошляпочных красавцев.
— Внешне — болетовые. — Настя, нагнувшись, сорвала один из них. — Но почему такие зеленые? Как трава, честное слово.
— Жареные грибочки — это объедение, — погладил живот Одессит.
— Никто тебя за язык не тянул. — Настя злорадно улыбнулась. — На тебе, балаболе, их и испытаем вечером. Надо же знать, съедобные они или нет.
Одессит фыркнул и подошел к Насте, открывая рот для ответа, и в этот момент я уловил в лесу движение. Да и не я один.
Какая-то фигура метнулась за деревьями. Тут же меня прикрыл собой Тор, а Настю Одессит, не особо церемонясь, задвинул себе за спину.
— Взять, — скомандовал Наемник, и Дергач с Джебе немедленно метнулись по следу того, кто убегал, треща ветками кустов. Они и впрямь напоминали волков: бежали чуть пригнувшись, в их движениях была неотвратимость и какая-то жестокая радость.
— Что за… — Я погрозил пальцем Тору и поискал подходящее слово.
С одной стороны, приятно, что обо мне заботятся. С другой — весь обзор перекрыл, дылда датская.
— Выполнял приказ, — невозмутимо сообщил мне наследник викингов.
— Приказ, — проворчал я. — Ничего такого я не приказывал.
— Я приказывал, — отозвался Наемник. — Сват, это не обсуждается.
Хотел я сказать, что тут обсуждается, а что нет, но не стал. Не до того было уже — «волчата» возвращались, таща за собой замурзанную голую женщину со спутанными волосами и осунувшимся лицом.
— Ну вот, — сказал я Фире. — А ты говоришь: никого. По лесам они прячутся, вылезать не хотят.
— Ну, вот видите: одичали, — пожал плечами Голд.
— Я бесполезная, — заплакала женщина в голос. — Нет от меня толка, отпустите меня.
Я удивился. Разное говорили люди, когда выходили на ночной костер или попадались на пути маневренных групп, но вопросы полезности вот так, с ходу, никогда не обсуждались. В основном найденные люди требовали вызвать полицию, представителей администрации или попросту просили еды.
— Мадам, — по возможности галантно сказал я женщине, которая все так же бессвязно бормотала и плакала, — если не секрет, вы бесполезны для чего?
— Для всего, — выдавила сквозь рыдания она. — Для того чтобы греть постель, стара уже, а как рабочий скот… Я слабая, я не выдержу.
Голд присвистнул и пожевал губами. Явный признак, что он до чего-то уже додумался и это что-то ему не слишком по душе.
Да и я заподозрил неладное. «Греть постель». «Рабочий скот». Слова не из женского лексикона.
— Мы не рассматриваем вас ни в той, ни в другой ипостаси, — по возможности мягко сообщил я женщине, присаживаясь на корточки рядом с ней. — Но было бы любопытно знать, кто именно разделяет людей по такому признаку? Явно же вы не с потолка это взяли?
— Что за ерунда? — раздался рык Наемника, от которого женщина вздрогнула и сжалась в комочек. — Как вы проглядели ее? Вы дозор, вы все должны видеть, на сто метров в любую сторону!
Это он распекал Крепыша и Флая, «волчат», которые шли впереди отряда. За дело, конечно, но так орать все же не стоило. Мне эту бедолагу нужно разговорить.
— Наемник, не шуми, — цыкнул я на него. — Человека перепугал совсем!
— Вы… не… охотники? — удивленно, по слову, выдавила из себя замарашка.
— Мы не охотники, — вступила в разговор Милена и, присев, положила руку на невероятно грязное плечо женщины. — Мы из Сватбурга, что стоит на Большой реке.
Надо будет с ней поговорить, чтобы она все-таки так не откровенничала со всеми, кого на пути встречает. Может, сказку ей рассказать, что было с девочкой, которая с волком в лесу поговорила. Надо же понимать, что к чему.