Лежали на земле и люди, да что там лежали — вжимались в нее в надежде, что пуля их не найдет. Полыхала пара шалашей, занявшихся от развороченных пулями костров, и это добавляло картине некоей апокалиптичности.
Нерационально, черт побери, Азиз поступил, среди убитых могли быть и полезные для нас граждане, так что вся эта бойня ни к чему. Хотя меня его действия совершенно не удивили. У Азиза другая ментальность, другая мораль, и отношение к жизни и смерти тоже совершенно другое, отличное от нашего.
На Черном континенте всегда была высокая смертность, а потому жизнь там ценилась не слишком высоко как в старые времена, так и в новые. Оружие вот ценилось да еда, а медикаменты и вовсе запредельную цену имели. А жизнь человеческая — нет. Рождаемость там никто не контролировал, она, как и смертность, была стабильно высока, а потому десяток-другой человек прикончить за то, что они криво посмотрели на князька какого-нибудь племени, являлось делом обычным. А уж если на него кто-то покусился, то это и вовсе повод для массовых репрессий.
Азиз выбрал принципалом меня, он видел мое падение после того, как в меня стреляли, а потому и сделал то, чему его учили и что вдалбливали годами в его круглую лысую голову. Он начал методично уничтожать тех, кто повинен в моей смерти или ранении. Подозреваю, что в сгустившейся темноте он не сразу разобрал, остался ли я в живых, но для него этот момент был не столь принципиален. Основное действие — сразу наказать виновных и устранить потенциальную опасность, а уж потом глядеть, что там со мной.
Я повернул голову налево. Джебе, как и я, приподнялся над землей, осматриваясь.
Потом я глянул направо, и мне захотелось пойти отнять у Азиза пулемет и закончить то, что он начал делать.
Милены не было. Была ее одежда, лежащая на траве сиротливой кучкой.
Что греха таить, мне она нравилась. Сильно нравилась. Я нормальный человек, нормальный мужчина, и рефлексы у меня тоже в норме, я не дух бесплотный. Да, иногда меня раздражала ее слишком активная гражданская позиция, несвоевременная доброта и все такое, но, повторюсь: она мне нравилась. И вот на тебе — какая-то погань в кожаной жилетке расстреляла девушку, на которую у меня были весьма четкие планы. Ну не свинство?
Ладно, ничего. Она возродится где-то неподалеку от крепости и, надеюсь, не слишком далеко убредет. Все равно надо Дергача и Флая искать, так что перероем весь лес и всю степь, найдем и их, и ее. Ее — в первую очередь. А значит, времени на то, чтобы закончить наши дела здесь, у нас не так и много, надо поспешать.
И еще — когда мы ее найдем, мне придется ей долго объяснять, кто такая она, кто такие мы и кто такой я. Плюс придется с огромной долей вероятности забыть о ее магических способностях. Нет, ну какие сволочи!
Хотя и я хорош. Чего ее с собой потащил, на эти самые переговоры? На что надеялся? На какое благоразумие? Вот оно, благоразумие — от плеча стегануть автоматной очередью по людям. Нас с Джебе лишь зацепило, а ей, судя по всему, по полной досталось.
А боли и в самом деле нет. И слабости нет. Если бы мне в прошлой жизни влепили пару пуль в плечо, то я бы без транквилизаторов так шустро не двигался.
— Не стреляйте, — раздалось от костров, это были голоса сразу нескольких человек. — Пожалуйста! Мы не хотели смертей! Это все Кара, она чокнутая была, она с Ромулом хороводилась! Вы ее уже убили, нас не надо!
— Не стрелять, — помолчав секунду, крикнул я. — Пока.
— Живой! — заревел Азиз. — Хозяин живой!
— Живой, живой. — Я пощупал плечо, обнаружил в камуфляже две дырки, подумал было рефлекторно: «Милена зашьет», — и сплюнул на землю. На душе было очень пакостно. Не зашьет. Убили Милену.
У костров заохали, и женский голос сообщил нам:
— Мы не виноваты! У нас и в мыслях такого не было — убивать кого-то.
— Живой! — отозвался и Голд. — Думал: все, каюк тебе, нам же тут не видно ни черта, против света. И что дальше делать будем?
— Дальше — больше, — сказал я. — Так, поселенцы, все дружно встаем, кладем руки на голову и строимся в центре поляны, там посветлее будет. Кто этого не делает, получает пулю. Если есть оружие, бросаем его на землю рядом с собой. Настя.
— Да, Сват.
Судя по голосу, Настя тоже крайне расстроилась из-за смерти Милены. Они, конечно, постоянно ругались, но все-таки были из одной стаи. И обе — из ветеранов, входивших в самый первый состав группы. Формально на этом никто не делал упор, но тоненькая грань между теми, кто стоял у истоков, и теми, кто пришел потом, существовала. Я про такое положение вещей знал, но делать ничего не собирался, — люди имеют на это право, главное, чтобы это не перерождалось в некое подобие сословной чванливости. Вот ее я намерен каленым железом выжигать, это зараза пострашнее ржавчины.
— Очень внимательно следишь за происходящим и, если что, стреляешь на поражение, — приказал ей я. — Больше этим людям доверия нет. Ясное дело, по нескольким представителям общества об остальных не судят, но больно дорого мы заплатили за свои ошибки.
Ну, посмотрим, что нам досталось. Теперь это все наше: и то, что на поляне, и те, кто на поляне.
Как это ни цинично звучит, но теперь на этих людей и их имущество у меня есть все права. Пролилась кровь — моя и тех, кто был со мной, и я имею полное право забрать себе все, что здесь есть. Включая самих жителей. Контрибуцию никто не отменял.
А что вы хотели? Война есть война. Кто победил, тот и молодец, даже если речь идет о скоротечной ночной перестрелке.
Люди поднимались и стекались к центру поляны, покорно шли туда, куда им было указано, прижимая руки к голове. Они были окончательно сломлены, я понимал это по сутулости плеч, по шаркающей походке. Да и вообще, человека, который сдался, видно сразу, а еще это очень хорошо ощущается на духовном уровне.
— Джебе, ты как? — спросил я у «волчонка».
Может, надо было об этом у него спросить первым делом, как пальба кончилась, но вот как-то не сложилось.
— Да меня едва зацепило, — признался тот. — Эта дура, похоже, и стрелять-то толком не умела, стой мы чуть подальше, может, и вовсе бы обошлось.
Ну да, нам просто не повезло. Точнее, Милене не повезло. Вот только везение — штука относительная, и с меня это вины не снимает.
Зашуршала трава — ко мне подошел Голд, за ним топал Азиз, что-то бормоча на своем языке. Их обогнали Тор и Наемник, устремившись к кострам.
— Руку давай. — Голд рывком поднял меня на ноги. — Что с выносливостью?
Я вызвал таблицу. Ого, еще бы одна пуля — и все, я бы скис.
— Крепко меня постругало, — сообщил я консильери. — От души.
— И Настя тебя подлечить не смогла, больно ты от нее был далеко. — Голд сплюнул на траву. — Так что магия — далеко не панацея.
— Ради правды сказать, «снайпер-лекарь» вообще звучит странновато. — Я подошел к тому месту, где лежала одежда Милены. — Но в целом надо что-то думать по этому поводу. Микстуры какие-нибудь, зелья, еще что-то. Может, грибы какие от этого помогают или там травы. В Сводах порыться как следует. Вернусь в крепость, напрягу наших головастиков.