Неудивительно, что мы не могли увидеть костер со стороны реки так долго — поляна эта, как ей и было положено, была со всех сторон окружена лесом, и только один ее край как бы был выдвинут в реку. Галка оказалась права — это было что-то вроде отмели, причем действительно немаленьких размеров. И лишь с ее зрением можно было уловить блики пламени и силуэты людей, которые время от времени мелькали на границе леса и реки.
Костер впечатлял — мы его заметили, находясь еще в отдалении от лагеря. Языки пламени были размером с двухэтажный дом, в темноту летели снопы искр, которые только чудом не подпаливали деревья, шумящие вокруг.
— Постов вроде не видать, — прошептал мне Голд. — Будьте здесь. Если что, прикройте.
И он, распластавшись по земле как змея, нырнул в темноту.
— Ждем, — шепнул я остальным. — Тихо!
Что происходило на поляне, я почти не видел. Пение, уже очень отчетливое, монотонное — слышал, а вот обзора почти не было. Лес вокруг рос густой, стволы у деревьев были большие, в два-три обхвата. Прятаться хорошо, а вот подсматривать — нет.
— Плохие люди, — почти всунул мне в уши свои толстые губы Азиз. — Я такие люди видел там, дома, они петь очень похоже и делать нехорошие вещи. Плохие люди. Мы их убивать?
— Не сегодня, — ответил ему я. — Наверное.
— Но потом — убивать? — уточнил зимбабвиец.
— Убивать, — отмахнулся я, вслушиваясь в ночь. Вроде только пение, ни криков, ни стрельбы. Значит, не обнаружили Голда, по крайней мере пока.
— Хорошо, — проурчал негр.
Консильери вернулся через несколько минут.
— Нет у них постов, — удивленно сказал он мне. — Оружие имеется, и людей с автоматами я видел, но это, скорее всего, охрана их главного или охрана вообще. А вот секретов вроде нет. Ну или я их не увидел.
— Так это и нормально, — высказал я свое предположение, которое мне пришло в голову только что. — А чего им бояться? И кого? Они же никому на пятки не наступают, экспансией, по крайней мере, очевидной, не занимаются. На кой им секреты в лесу?
— Не скажи, — покачал головой Голд. — Это такие осторожные и хитрые твари, что клеймо ставить негде. И еще они очень любят и берегут свои жизни. Чужие — нет, а свои…
— Ладно, это все потом. — Я решил на обратной дороге все-таки выпытать у него, за что он так не любит эту публику. Тут дело не в любопытстве, это вопрос политический. А ну как у него крышу на этой теме снесет, и что тогда? — Позицию не присмотрел нам? Отсюда ни шиша не видно, а обзор необходим. Что там за лагерь, как его удобнее штурмовать. Да и вообще…
— Вон там несколько деревьев повалено. — Голд кивнул головой, показывая налево. — Судя по всему, они их спилили всем миром, а теперь, по мере надобности, на дрова изводят, там щепок полно и трухи древесной. То ли ленивые, то ли еще чего, но сразу до ума это дело доводить не стали, на нашу удачу. За ними и заляжем, там вся поляна как на ладони. Так даже лучше выходит, чем здесь за деревьями ховаться.
— А не накроют нас там? — засомневался я. — Пойдут дровишек подсобрать, а наткнутся на нашу компанию.
— Не пойдут, — успокоил меня Голд. — Да если и пойдут, то не страшно. Ты эти стволы не видел еще, да и валили их черт знает как, друг на друга. Так что если шуметь не будем, то никто нас там не заметит. Главное — тихо-тихо туда добраться. Ползком.
— Амиго, ты остаешься здесь, — прошептал я каталонцу, который, увы, тихо передвигался плохо. — Если мы спалимся, открывай огонь в сторону поляны, будет как элемент внезапности, это может сыграть нам на руку и дать время. Но только если спалимся, понятно? А до той поры — тебя тут нет. Вообще нет. Отходить, в случае чего, мы будем тем же путем, каким сюда шли, имей это в виду, так что если разминемся, встречаемся на берегу.
Испанец кивнул, досады никакой, вроде той, что была у Перстня, я не заметил. Ну а что — нормальное задание, чего расстраиваться?
Да, если честно, не хотел бы я служить в разведке. Вот так постоянно ползать на пузе, замирая при каждом громком слове, которое произносилось на поляне? Ну на фиг.
Пение продолжалось, но к нему добавились и обрывки разговоров, которые вели люди, не все же там глотку драли?
— Я всю рожу расцарапала, — прошептала мне в ухо Настя, когда мы достигли огромных древесных стволов, валяющихся на самом краю поляны. Судя по всему, это были дубы, и я не представляю, какую работу надо было проделать, чтобы их спилить или срубить. Я даже не знаю, сколько в них было обхватов, как по мне, не меньше трех.
Впрочем, для нас это был очень удачный расклад, мы и впрямь за деревьями разместились более чем комфортно, все и в самом деле было видно как на ладони.
Поляна была… Даже не знаю… Гигантская. Если бы не лес вокруг, я бы это пространство и поляной-то не назвал. Лугом бы назвал, скорее всего.
А эта секта тут неплохо обжилась. Не так, как мы, но тоже неплохо. Особенно если учесть, что мы-то пришли на готовенькое, а эти тут потрудились сами. Жили сектанты явно вон в тех высоких шалашах, сделанных очень и очень добротно. Сверху шалаши были накрыты какими-то ковриками или чем-то в этом роде, сплетенными из травы. Ближе к центру поляны стоял высоченный шатер, более всего напоминавший индейский вигвам, причем в качестве стен здесь использовали белую материю. Черт, они богатые ребята, если на такое дело столько дефицитного материала пустили! Надо думать, что там их духовный лидер проживает, не иначе.
Около каждого шалаша горел небольшой костер, а неподалеку от шатра как раз и полыхало гигантское пламя. Вокруг него расположились сектанты, они сидели по-турецки, держась за руки, и издавали протяжный вой, который у них, скорее всего, звался песней.
Еще я заметил нечто вроде небольшого деревянного подиума или помоста, он находился около воды, на самом краю отмели. Скорее всего, с этой трибуны их мессия и проповедует, вбивая в головы паствы то, что ему нужно. Интересно, а как они такую штуку сделали? У них что, гвозди есть? А если это строение возведено без единого гвоздя, то мне позарез нужен такой мастер живым и здоровым, убивать человека с подобными умениями — это глупость несусветная.
Вот только кто он? Люди тут все были как под копирку — в белых балахонах, что мужчины, что женщины. И было их на этой лугополяне немало.
— Ох ты. — Голд скрипнул зубами, как видно, подумав о том же самом. — Сколько же их тут?
Сколько? На глаз, сотня человек, не меньше. Сдается мне, что в этом культе Великого Речного Зверя и вправду есть что-то привлекательное, не просто же так эти люди собрались вместе и совершают трудовые подвиги вроде спиливания дубов? Значит, нашли в новой вере что-то свое? И еще, если они ради Зверя так работают, это означает, что и защищать его они будут нешутейно, при необходимости заваливая нас своими телами. А это уже скверно. Когда у людей есть идея, в которую они искренне верят и которая их ведет по жизни, то это придает делу особый оборот. Таких людей очень трудно напугать, еще сложнее — переубедить, и в этом случае самый эффективный способ разобраться с ними — это попросту их всех убить, не особо заморачиваясь на долгие и бессмысленные разговоры. Сдается мне, именно это нам и предстоит. Разумеется, только в том случае, если я сочту убийство необходимым, но пока, кроме заунывного пения, грехов за ними я никаких не видел. Тем более что операция по уничтожению может оказаться не такой уж простой, как мне думалось вначале. И дело даже не в том, что среди них могут оказаться полезные для нас личности.