Только теперь Зара поняла причины столь глубокой привязанности Витале к покойной сестре и почтения к ее памяти. Лоредана спасла ему жизнь, когда он оказался ненужным даже матери.
Зара пристально посмотрела на Витале. Сейчас в его облике чувствовалась какая-то надломленность. Ее сердце пронзила боль.
— А как получилось, что ты приезжал сюда подростком?
— Лоредана считалась возможной наследницей, gioia mia. Мой дядя хотел, чтобы она и дальше считала палаццо своим домом. Он надеялся, что она выйдет замуж за одного из его сыновей и деньги останутся в семье. Вот почему он позволял ей привозить сюда меня. У нее не было другого выбора: либо приглашать меня к дяде, либо оставлять в школе на все каникулы, — печально вздохнув, объяснил Витале. — Но ей и в голову не приходило, что ее снобы-кузены видели во мне лишь сына наркоманки и торговца героином, человека низшего сорта.
Зара нахмурилась:
— Но ты не такой.
— Они свято верили, что такой. Двоюродные братья вытаскивали меня из кровати посреди ночи и пинали. От них я узнал, что моя мать торгует собой, чтобы выжить.
Зара была бледна как полотно.
— И разумеется, ты не рассказывал об этом своей сестре?
— Конечно нет. Я боготворил ее. А она думала, что я наслаждаюсь семейной жизнью, которой она сама не могла мне дать. — Его губы печально изогнулись. — В этом смысле она была очень доверчива. Всегда видела в людях только лучшее.
— Сколько тебе было, когда она погибла?
— Тринадцать.
— А как ты узнал, кто твой настоящий отец?
Витале поморщился.
— Чтобы идентифицировать тело Лореданы, понадобился тест ДНК, и он показал, что мы были родными братом и сестрой и по отцу. Тогда я решил сохранить это в тайне. Она не переписала завещание, чтобы внести в него меня, но по решению суда из ее состояния была выделена определенная сумма на оплату моего обучения и проживания. Все остальное перешло к моему дяде. Боясь общественного мнения, он настоял, чтобы я и дальше приезжал в палаццо на время каникул.
— Твоя сестра была с тобой совсем недолго. — Зара попыталась представить себе, сколь болезненной была эта потеря для мальчика, который ни от кого больше не видел любви и внимания. Еще трагичнее, что настоящая степень их родства обнаружилась лишь после гибели Лореданы.
— Здесь же она познакомилась с твоим отцом, — продолжил рассказ Витале. — Палаццо использовали для фотосъемок, в которых принимала участие Лоредана. А твоя тетя Эдит еще работала над дизайном парка, и твой отец прилетел повидать ее. Тогда его пригласили на ужин.
— Ох. — Теперь пришел ее черед хмуриться. Зара не хотела именно сейчас возвращаться к этой противоречивой истории. — Давай не будем сейчас это обсуждать.
— Согласен. — Грустная улыбка стерла напряжение с его лица, и он снова откинул голову на подушку. Загорелый, смуглый, с растрепанными черными волосами, он был похож на хищника на отдыхе и выглядел невероятно привлекательно. — Я возвел над озером храм в память о Лоредане. Вершина этого холма была ее любимым местом…
— Очень хорошо, что ты так сделал.
— Зато твой след везде, куда ни глянь, — неожиданно поддразнил ее Витале.
Гигантская позолоченная мебель уже отправилась в чулан. Ей на смену пришли современные предметы интерьера из дуба, которые удивительно хорошо сочетались со стенами, обитыми шелком. По углам появились удобные кресла с подушками и пледами, необычные глиняные вазы и тщательно подобранные цветочные композиции, прибавившие комнатам комфорт и индивидуальность. Эдмондо, всецело поддержавший их тягу вить гнездышко, радостно приветствовал все начинания новой хозяйки.
Вдруг взгляд Витале упал на часы над кроватью. Он замер и резко сел.
— Не думал, что уже почти шесть!
Не прошло и десяти секунд после этого восклицания, как из ванной послышался шум воды. Зара лежала в постели как будто окаменев. В ее мозгу мелькали десятки отчаянных вопросов. К сожалению, она знала, почему Витале так спешит. Точнее говоря, она и знала, и не знала…
Итак, снова наступил вечер пятницы. Каждую пятницу Витале уходил вечером один и возвращался не раньше двух часов ночи. Он поступал так на протяжении уже пяти недель и говорил только, что ужинает с давней подругой, которая живет близ Флоренции. Если же Зара пыталась вытянуть из него какие-то подробности, он становился раздражительным и замыкался в мрачном молчании. Зара подозревала, что его подруга живет на вилле, для которой она спланировала парк. Когда она прямо спросила его об этом, он промолчал, что тоже говорило о многом.
— Ты должна научиться доверять мне. Ты моя жена, но это не значит, что я обязан все тебе рассказывать, — категорично сказал Витале неделю назад.
Зара всегда считала, что брак означает именно это, но предпочла не доводить до ссоры, довольствуясь худым миром. Однако она знала, что на следующий день Витале вернется в палаццо мрачный и отстраненный и что в ближайшие сорок восемь часов он, скорее всего, вообще к ней не прикоснется. Его пятничные отлучки определенно не приводили его в хорошее расположение духа.
Проводил ли он время с другой женщиной, которая много значила для него? С женщиной, которую он против воли покинул, чтобы жениться на Заре из-за ее беременности? Зара боялась этого больше всего на свете, но что еще могло объяснить его раздраженность по субботам? По всем признакам Витале был очень похож на мужчину, который разрывается между двумя привязанностями. Впрочем, следовало признать: таинственные вылазки по пятницам были единственным, что омрачало безоблачное счастье Зары. Она прожила с Витале в Тоскане долгих восемь недель и за это время открыла для себя удивительное ощущение счастья и защищенности, новое для нее и оттого еще более ценное. Первые три недели после свадьбы Витале полностью посвятил Заре, но потом ему пришлось возобновить работу в банке и командировки. Пока он был в отъезде, она несколько раз летала в Лондон, чтобы следить за делами в «Цветущем саде».
Зара носила колье с бриллиантом в форме слезинки. Витале не любил, когда она снимала это украшение. Он говорил, что сверкание бриллианта на солнце напоминает ему блеск ее волос и ее сияющую улыбку. Он все время говорил ей такие лестные и романтичные комплименты. Зара часто перебирала их в памяти. Витале был очень щедр и делал ей бесчисленные подарки, начиная от цветов и украшений и заканчивая мебелью и произведениями искусства, которые, по его мнению, могли ей понравиться. Но окончательно покорило ее то, что он втайне от нее нанял логопеда, чтобы помочь ей справиться с дислексией. Заре уже стало значительно легче читать.
Даже Пушистик выиграл от переезда Зары в Италию, потому что теперь у него было больше игрушек, чем нужно даже самому избалованному в мире кролику.
Витале стал для Зары всей ее жизнью, но из-за его отъездов она поняла, что ее сердце в опасности. Она была безнадежно влюблена в мужчину, за которого вышла замуж и которому она так неосмотрительно предложила трехмесячный испытательный срок. Три месяца? Нет, ну как такая дурацкая мысль могла прийти ей в голову? Зара уже понимала, что не согласится отпустить Витале даже после тысячи месяцев! И что она скажет через три месяца, если он воспользуется лазейкой, которую она так непредусмотрительно оставила, и попросит вернуть ему свободу? От такой перспективы у нее кровь стыла в жилах.