Book.

Санира миновал приготовленные на сегодня связки хвороста – целую гору, выше его роста. Расстояние и дувший в другую сторону ветер сохранили их в целости и сохранности. Это ж надо! Дом сгорел, а топливо для его сожжения осталось…

Юноша зашёл под навес над зерновой ямой. Она была пуста, потому не накрыта. На её краю лежало несколько уцелевших керамических мисок, но Санире не хотелось их подбирать. Он отвернулся и ушёл.

Одно из брёвен того, что некогда было перекрытием между первым и вторым этажами, торчало из завала вверх наискосок. Санира, даже не спросив себя, зачем он это делает, не усомнившись в крепости прогоревшего бруса, не обращая внимания на треск бревна, пошёл по обугленной поверхности. Он ощущал тепло, даже жар под босыми заледеневшими ногами, и это было приятно.

Не сделав и нескольких шагов, юноша замер. Осмотрелся, не понимая, что его остановило, что заставило сердце сжаться в трепыхающийся комочек. Снова оглянулся…

«Дом»

Вокруг дымилось множество множеств остатков домов – чёрных пятен, сливавшихся в овалы того, что некогда было улицами. Саниру окружали гигантские, в небо, сизые столбы, целый лес столбов спереди и сзади, по одну руку и по другую, со всех сторон.

Но даже не это казалось самым страшным. Нет. Гораздо страшнее была пустота…

Всё, что обычно задерживало взгляд, не давало заглянуть вдаль, за дома соседей, исчезло. Совсем…

Всю свою жизнь Санира видел в Городе вокруг себя только стены. Куда ни глянь, всегда его окружали жилища. Они загораживали от него весь мир, они и представляли собой мир. Теперь их не было! Ни одного!

Обнажилась вся земля до самого своего края – все холмы, поля, Лес, Река, а в другую сторону – центральная площадь, а за ней – опять холмы, поля и Лес, и одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть это всё разом…

Гигантская пустота навалилась на юношу. Необычайно светлая пустота размером со всю землю…

Санира почувствовал, как по его телу пробежал озноб.

Сгорело всё! Всё! Дотла!

Вместо Города, вместо множества множеств домов, ещё вчера тянувшихся и тянувшихся спереди, сзади, справа, слева, вместо огромного и сложного целого – родного очага – была лишь пустыня!

И целый лес сизых дымовых столбов…

Тоска, невесть откуда взявшаяся, пробившаяся через бесчувственность, резкой волной поднялась внутри, сжала сердце…

– Сёстры-богини, это я, Санира дома Ленари, всегда приносящий вам жертвы… – губы сами зашевелились, руки сами прикоснулись к макушке, и юноша погрузился в искреннюю – пожалуй, одну из самых искренних за всю свою жизнь – песню.

– Немыслимо… – услышал он чей-то голос.

Всё ещё в плену чувств, Санира опустил взгляд. У его ног стоял старый Тотара дома Зунати, чёрный дрозд в ветвях времени.

– Как же так?! – тихо произнёс юноша, не в силах оторвать взгляда от открывшейся перед ним картины. – Как же так!

Старик молчал.

Вдали слышались приглушённые звуки песнопений и музыки. Жрицы проводили обряд, стараясь заученными словами и ритуальными жестами заглушить свой ужас.

Тотара вздохнул и мягко, будто прося прощения, произнёс:

– Трудно пережить подобное. Даже когда это предание города сёстрам-богиням, всё равно наворачиваются слёзы, и сердце будто разрывается на части. Все понимают, что это неизбежно, но всё же… Я слышал, люди даже умирают от горя. А пожар…

Чёрная ворона опустилась перед Санирой. Совершенно не боясь, она важно зашагала по бревну, что-то выискивая в саже.

– Воронья развелось… – сказал старик. Потом добавил: – Вообще, всё идёт как-то не так. Зимы всё холоднее. Урожая всё меньше. Люди болеют чаще. Теперь вот и Город сгорел…

Санира вновь коснулся обеими руками своей макушки, на этот раз чтобы отогнать переносимое воронами дыхание зловещей богини птиц. Мысли, однако, были заняты другим, и пришлось повторить жест.

Звуки музыки усилились. Из-за изгиба холма появились три женщины в церемониальных накидках. Они просили богинь сгоревших домов не гневаться. Пели жрицы на языке древних времён, и слова часто были непонятны. Горожане, до того безучастно сидевшие во дворах, стали медленно подтягиваться к улице.

Залаяли собаки. Они тоже были напуганы случившимся, и священная процессия дала им повод выразить своё смятение. С каким надрывом они бы воззвали к богиням, если бы могли осознать, что сегодня днём большинство из них было бы принесено в жертву! Удивительно: пожар уничтожил Город, но спас собак…

– Детей всё меньше, – Тотара тоже глядел в сторону жриц и уходить не торопился. – Раньше в каждом доме бегало с тринадцатьраз. Теперь, бывает, ни одного.

Юноша спрыгнул на землю, не глядя, не примеряясь, не обращая внимания на то, что прыгает с высоты больше своего роста. Мягко приземлился, легко выпрямился. Посмотрел на Тотару:

– Что с нами будет? Чем мы так прогневали сестёр-богинь? Что они с нами делают?

Сосед пожал плечами. Потом вздохнул:

– Не знаю… – Хлопнул Саниру по плечу и невесело улыбнулся. – Знаешь, за свою жизнь я много раз думал, что случилось непоправимое, что жизнь закончилась, что дальнейшее существование невозможно… – он посмотрел на юношу и покачал головой. – Потом каждый раз всё налаживалось.

Санира хмыкнул. Как может наладиться, когда сами сёстры-богини ополчились против людей!

Тотара пожал плечами, заковылял к своему дому. Обернулся и добавил:

– Ты подумай вот о чём. Может, легче станет. Сегодня в полдень мы бы всё равно Город сожгли…

3

Дом Ленари

Над всё ещё существующим порогом уже несуществующего дома стояла на коленях Ленари. Она тихо пела, обращаясь к глиняной фигурке богини-Земли. Бабушка просила высшее существо о милости и благосклонности, но мысли старухи разлетались по оврагам неуверенности. Никто не знал, что теперь произойдёт с жителями Города, и страх мешал, сковывал, застилал глаза.

Неподалёку Санира и мужчина одной из его тёток, Донира, сооружали временную ограду для домашней живности. Дело было предельно простым – вколотить в землю не сгоревшие до конца жерди, колья, деревяшки. Неровная, некрасивая стена загона уже образовала почти полный круг. Позволят ли богини людям жить дальше или уничтожат уже в следующий миг, но скотину лучше было загнать за огорожу. И побыстрее – животные так и норовили разбрестись по улице.

Чуть поодаль сидел Мадара, греясь в тепле пожарища и баюкая чернокосую Чивати.

– …И тогда мудрая Ромуди указала обеим армиям на своего брата, непобедимого Ромуду… – тихо бормотал он, склонившись над дочерью.

Древняя история о славных временах, великих свершениях, сильных и бесстрашных людях и воле богинь, расколовших некогда единый народ на два враждующих лагеря, плавно близилась к концу. Чивати, как сонный птенец, безо всякого интереса слушала песню, которую ей однажды предстояло выучить наизусть.