«Продал Владимир Русь, — грустно подумал Иван. — На пару дней отлучились — а он уже Русь продал...» Но доставать кладенец дурак не спешил. Он гордо выпрямился и сказал:
— Погибаю за землю русскую, за дело правое...
— Иванушка! — завопил вдруг сидящий за столом Емеля. В богатых одеждах он был почти неузнаваем. — Иванушка! Стража, брысь! То побратим мой!
— Иван-дурак, что ли? — изумился князь, пытаясь разглядеть лицо Ивана сквозь толстый слой икры. — Облизнись!
Иван выполнил приказание.
— Точно. Он, шутник... Ты откуда взялся? И что здесь делаешь?
Оценив ситуацию, Иван ответил сразу на второй вопрос:
— Что делаю? Разве негоже богатырю русскому на княжеском пиру потрапезничать? Новогодье встретить, с побратимом на свадьбе его чарку выпить?
— Гоже, — признал Владимир. — А чего раньше не пришел?
— Русь-матушку защищал, — зловеще сказал Иван. — Только теперь вижу — не там! Надо было тебя, собака-князь, уму-разуму поучить!
Советники ахнули, бояны торопливо заскребли палочками по бересте. Владимир побагровел.
— Как ты меня назвал?
— Собака-князь! — завопил Иван. — Не дорога мне жизнь, раз ты Русь продал!
— Как продал? — поразился Владимир. — За сколько? Кому?
— Кому и за сколько — мне не ведомо, — гордо ответил Иван. — А вот как — любому дураку видно! Почему распустил дружину русскую? Почему в караулах одни нехристи стоят?
— Так праздник же, — растерянно объяснил князь. — Рождество да Новогодье! Зазорно русским богатырям в дозорах стоять. Я и нанял разных печенегов, не пожалел казны...
— Ох дурак я, дурак, — прошептал Иван, садясь на блюдо с черной икрой. — Чего наделал...
— Помилуй его, Владимир, — прошептала князю Василиса. — Он за Русь переволновался! А что собакой тебя назвал, так все тебя так называют, песик мой ласковый...
Владимир задумался.
— Я тебе разрешу к татарскому хану в гости съездить, — продолжала уламывать князя Василиса.
— Помилуй дурака ради праздника, — поддержал Василису Емеля. — Помилуй, тятя!
Неизвестно, что решил бы князь, но тут двери дубовые распахнулись и в гридню вошли три богатыря с мечами наголо.
— Милую! — завопил князь. — Ради праздника — всех милую!
— Молодец, собака, — сказал Илья, суя меч в ножны. — Отдашь Забаву за Добрынюшку?
— Отдам... — грустно сказал Владимир. — Вот ироды...
— А за меня — Марью-искусницу! — решил закрепить успех Иван.
— Машку? Да хоть сейчас! — заржал Владимир, приходя в хорошее расположение духа. — Марья! Пойдешь за Ивана?
— За Ивана? — заколебалась Марья. — Ну, в общем, если хорошенько подумать, вероятно... да. Пойду!
— Иди домой, одевайся в платье подвенечное! — завопил Иван. — Сейчас все вместе и поженимся!
Марья побежала из гридни. А Иван слез со стола, соскреб с себя пригоршню икры, намазал на кус хлеба, заложил сверху бананчиком и с аппетитом съел.
— Как успехи-то, богатыри? — поинтересовался князь.
— Кащея в цепи заковали! — похвастался Иван. Василиса побледнела, а Владимир недовольно спросил:
— Почему не убили?
— Он же бессмертный, — рассудительно сказал Добрыня. — Ничего, лет сто цепи продержатся.
— Лет сто? Это хорошо. Это по нашему. — Владимир встал и торжественно объявил:
— Вторая часть Киевского бала! Гулянье народное, патриотическое. Стража — вина народу!
И советнички с боянами да летописцы с придворными веселой гурьбой высыпали на улицу. Высыпали и обомлели.
Благодать-то какая! Свечерело, на небе звездочки ясные зажглись. И снежок легонький с безоблачного неба посыпался. Таял, правда, до земли не долетая, потому что тепло было. Но это не беда. Главное, все как положено на Руси в Новогодье: снег, вино, народ веселый, князь добрый.
— Россияне! — крикнул Владимир, обращаясь к народу. Народ притих. — В эту праздничную ночь, — продолжил князь, — пользуясь поводом хочу поговорить с вами о жизни. Во-первых, в этом году мы разогнали советников, которые нам плохо советовали. Это уже праздник. Во-вторых, набрали новых советников, которые обещали советовать хорошо. В-третьих, хороший урожай бананов и зерновых не позволит простым труженикам умереть с голоду. Во всяком случае, всем сразу не позволит. В-четвертых. Меня часто упрекают, что я не помогаю русичам, которых Кащей в полон увел, али басурманы пленили. Сообщаю — басурманы обещали больше пленных не брать, а Кащей под моим чутким руководством весь разгромлен. Много россиян вернутся в этом году домой и несказанно порадуют сограждан. В-пятых, об экономической моще Руси. В то время, как весь мир прозябает в невежестве, нашими чародеями сделаны замечательные открытия: сапоги-скороходы и скатерть-самобранка. И пусть до их постановки на поток дело пока не дошло, я верю: скоро самый нищий крестьянин будет добираться до своего клочка землицы на сапогах-скороходах и полдничать от щедрот скатерти-самобранки. Упрощенные скатерти из холстины, подающие только черный хлеб и водицу, будут выпускаться уже в этом году. Все. С Новогодьем вас, и с рождеством Христовым. Ура. Вопросы будут?
— Князь! — крикнул кто-то самый отважный. — Ты обещал в этом году выйти к народу и крикнуть: «Люб я вам, али не люб?» Крикни!
— Крикни! — поддержала толпа.
Владимир помрачнел.
— Это очень трудный для меня вопрос. Я конечно обещал, но по здравому размышлению передумал. Не время сейчас кричать! Работать надо! Ура! Вина народу!
— Вина! — закричал народ. И началось гулянье веселое.
Всюду с грохотом взмывали фейерверки, горели огни заморские искорчатые, а пьяненький народ болтался по площади от аттракциона к аттракциону. Кто на ковре-самолете в небо взмывал, кто на сапогах-скороходах в пять секунд вкруг площади обегал, но более всего народу восхищенно толпилось в том месте, где братья Черепановы запускали свой паровоз.
— Запаляй факел! Факел запаляй! — кричал один брат другому, сидящему на огромной железной махине, более всего напоминавшей емелину печь.
— Погодь! — степенно отвечал тот, — я еще вентиль не закрутил.
— Так закручивай! — и Черепанов повернулся к людям: — Уважаемая публика! Чудо из чудес! Самодвижущаяся тележка!
Многотонная туша тележки фыркнула и обдала окружающих клубами горячего пара. Народ с криками и визгом отпрянул.
— Кто желает прокатиться! — надрывался изобретатель. — И всего лишь за пятак! Кто за раз не убоится, повезем еще, за так!