– Хорошо, сэр Роберт, я добуду вам доказательства.
Но как, размышлял он, медленно возвращаясь к себе в комнату, ему удастся выполнить это поручение и спасти Уилла? И почему Сесил не проявил интереса к имени Морли?
Небо озарили слепящие фейерверки, вспыхнувшие над замком с такой силой, словно боги затеяли между собой войну. Шекспир остановился и с благоговением и удивлением посмотрел наверх; таких фейерверков он никогда прежде не видел – огненные красные, золотые и серебряные крупинки взрывались, распускаясь, словно цветы весной, затем, падая на землю, бледнели и угасали. Впервые за много недель он ощутил прохладу ночного воздуха.
В полях, где для простых людей была устроена ярмарка, на милю вокруг жгли костры и раздавалась музыка, которая в ночном воздухе сливалась с изысканными мелодиями, что доносились отсюда, из замка. Снова вспыхнули фейерверки, осветив своим великолепием Сьюдли. Но в их свете Шекспир увидел не только замок: в двадцати ярдах от него высветилось лицо Слайгаффа. Здоровым правым глазом он, не мигая, следил за Шекспиром, другой же глаз, левый, был мутен и слеп.
Шекспир не спал. Он мерил шагами комнату, время от времени выглядывая в окно и не зная, чего ждать. Джон был уверен, что-то должно случиться этой ночью.
По комнате плясали тени от зажженной им свечи, бросающей жуткие отблески на коробки и сундуки Старлинг Дэй и купца Джона Уоттса. Тревога не отпускала, все мускулы Шекспира были напряжены, готовые в любое мгновение привести его тело в движение. Но к трем часам ночи силы его покинули, и он присел на матрас спиной к подоконнику. Глаза закрывались, хотелось спать. Сначала он подумал, что услышанный им шум лишь часть его сна, но затем очнулся. Где-то неподалеку он услышал стук копыт и тихое лошадиное ржание. Он выглянул из окна. Шел дождь, впервые за бог знает сколько недель. Прохладный дождь, наконец-то.
Шекспир взял меч и кинжал, выскользнул из комнаты и спустился вниз во внутренний двор. Завидев его, часовой встал навытяжку.
– Не могу заснуть. Надо пройтись.
Часовой посмотрел на его меч.
– За пределами замка полно гуляк и бродяг, – сказал он часовому, проследив за его взглядом.
Часовой молча кивнул и, ссутулившись под дождем, натянул капюшон поглубже и принялся греть руки над небольшой жаровней.
Шекспир быстро пересек главный двор, направляясь к тому, что был поменьше. Звуки походили на шум, производимый большим отрядом всадников, и доносились откуда-то с западной стороны, где протекала река Исбурн и находился городок Уинчкомб. Въездные ворота замка охраняли алебардщики в оранжевых, как у людей Эссекса, накидках. Они преградили ему дорогу, но он заметил, что за воротами стоит отряд из двадцати или больше всадников, готовых выдвинуться в путь. Их лошади перебирали копытами. Дождь лил как из ведра.
Отряд возглавлял Эссекс. Высокий и надменный, он восседал на своем черном жеребце. Его окружали ближайшие сторонники и слуги – Саутгемптон, Дэнверс, Мейрик и прочие. Все были просто обвешаны оружием: колесцовые пистолеты, мечи, пики, топоры на длинных древках – все блестело под дождем в свете горящих смоляных факелов. Сэр Тоби Ле Нев тоже был здесь; тот самый Ле Нев, разыскиваемый за убийство собственной дочери и Джо Джаггарда. Что ж, арестовать его этой ночью не получится.
Несмотря на проливной дождь, Эссекс заметил Шекспира, и их глаза встретились. Граф задержал свой взгляд не более чем на пару секунд, затем резко натянул поводья и пришпорил коня. Всадники, все как один, повернули своих лошадей и выстроились рядом и позади него. Затем Эссекс сделал знак рукой, и всадники, пришпорив лошадей, плотным строем рысью двинулись вперед, разбрызгивая грязь, и вскоре исчезли в темноте ночи.
Шекспир смотрел им вслед, пока отряд не скрылся из виду. Они направлялись на север. Значит, началось; заговор претворялся в жизнь. Шекспир быстро побежал обратно к парадным покоям. Он должен был передать сообщение Сесилу, затем вскочить в седло и молиться о том, что ему удастся оказаться в Дербишире – и у Арабеллы – первым.
Краем глаза сквозь ливень у входа на черную лестницу парадных покоев он заметил какое-то движение. Хотя ночной мрак освещала только жаровня часового, ему удалось разглядеть у входа человека. Это был Слайгафф. Этого жестокого негодяя Шекспир узнал бы где угодно. Куда он направляется? Ну конечно. Кларксон рассказал Шекспиру, кто из знатных гостей занимает лучшие покои. Здесь на втором этаже поселили леди Френсис, графиню Эссекс. Убийство узаконит бракосочетание.
Прячась в тени строения, где находилась зала для пиршеств, Шекспир заметил, как в темноте Слайгафф передал что-то часовому. На плече у него висел моток веревки. Когда ирландец проскользнул внутрь, Шекспир вышел из укрытия и последовал за ним. Часовой отошел от жаровни, чтобы преградить ему путь.
– Я видел, как тебя подкупили, – произнес Шекспир тихим, но твердым голосом. – Я офицер на службе сэра Роберта Сесила, и, если ты меня не пропустишь, тебя повесят еще до рассвета.
Часовой поспешил ретироваться.
Шекспир вошел внутрь и прислушался. Джон помнил, как тихо умеет ходить Слайгафф. Он ничего не услышал.
Мгновение Шекспир ждал, затем неслышно шагнул вперед и начал подниматься по винтовой каменной лестнице. Путь ему освещали восковые свечи в подсвечниках на стенах, мерцающие под дуновениями прохладного и влажного сквозняка. Перед собой Шекспир держал обнаженный меч. Дойдя до верхней ступени, он выглянул в коридор. Никого.
Веревка появилась словно из ниоткуда. Только он шагнул в коридор, как петля затянулась вокруг его шеи. Нападавший толкнул Шекспира ногой в спину, пытаясь повалить его на пол, и с дикой яростью принялся закручивать веревку. Шекспир должен был умереть быстро.
Джону едва удалось удержаться на ногах и развернуться, отчаянно стараясь сохранить равновесие. Он был высоким, но жилистое тело Слайгаффа обладало внутренней, неодолимой силой крученого каната. Шекспир толкнул нападавшего плечом и прижал его к стене, пытаясь натянуть Слайгаффу на голову ближайший из висевших рядом гобеленов. Тот на мгновение ослабил захват, но Шекспиру этого хватило, чтобы запихнуть два пальца левой руки под петлю и не дать себя задушить.
Шекспир уже задыхался и понимал, что времени у него совсем мало. Дальше по коридору в свете канделябра он заметил в дверном проеме очертания какой-то фигуры. Это был Топклифф. Держа во рту трубку и выдыхая клубы дыма, Ричард Топклифф стоял, наблюдая за тем, как Шекспиру приходит конец, и на его злобном лице играла улыбка.
Шекспир не мог умереть, не имел права. Не только его жизнь была на кону. Смерть – ничто. Мысль о самодовольной ухмылке Топклиффа придала ему ярости. Как раненый зверь, к которому подбирается хищник, чтобы убить, Шекспир в отчаянии схватил Слайгаффа за яйца и сжал их так, словно выжимал сок из лимона.
Слайгафф исторг гортанный звук; но продолжал неистово дергать за веревку, пусть и согнувшись пополам от боли. Понимая, что это – его последняя надежда, Шекспир вытащил пальцы из-под стягивающей его горло веревки. Не замечая, что кожа на пальцах содрана, а шею сдавила веревка, он в приступе отчаяния ударил Слайгаффа локтем прямо в лицо. И еще раз, пытаясь размозжить голову противника о стену, обрушив на Слайгаффа остатки своих сил.