— Плохой мальчик. Неудивительно, что вокруг тебя вьется столько женщин.
— Две женщины.
— Прости?
Зейн понял, что она сможет полностью ему доверять, лишь если он буден абсолютно честен.
— За все годы, что я провел вдали от дома, отношения у меня были лишь с двумя женщинами.
Мэдисон удивленно уставилась на него:
— Хочешь сказать, что, несмотря на все эти бесконечные фотографии со старлетками в обнимку, у тебя был роман лишь с двумя из них?
В ее голосе слышалось столь откровенное недоверие, что Зейну пришлось пояснить:
— Моя первая женщина значительно старше этих старлеток. Я познакомился с Элизабет в деловых кругах примерно через год после того, как приехал в Лос-Анджелес. Отец выделил мне весьма скромное содержание, а она помогла мне правильно вложить деньги. Именно ей я во многом обязан своим собственным богатством.
— И долго вы были вместе?
Дольше, чем ему того хотелось.
— Почти три года.
— А вторая?
О второй Зейну было говорить намного сложнее, но где-то в глубине души он действительно хотел, чтобы Мэдисон все узнала, хотя правду о той истории знали всего несколько человек.
— Вторую звали Женевьев, и мы познакомились в Париже. Я приехал туда по делам, а она в отпуск.
— Тогда это был короткий роман?
— Нет, потом я поехал за ней в Африку.
— В Африку? — удивилась Мэдисон. — Ты там долго был? И что ты там делал?
— Сперва восемнадцать месяцев в Эфиопии, а потом, после трехмесячного перерыва, пятнадцать месяцев в Нигерии. Женевьев занимается благотворительностью, и я помогал ей распределять продовольствие и строить убежища.
— А кто-нибудь знал, кто ты на самом деле?
— Только Женевьев. — Зейн улыбнулся. — Всем остальным она представляла меня как Джо Смита.
— Просто не верится. Все считали, что ты увиваешься за голливудскими звездами, а ты в это время всего лишь в тысячи километров от Баджула занимался действительно важным делом.
— После разговоров с Женевьев я понял, что для того, чтобы стать хорошим правителем, я должен лучше узнать жизнь простых людей. — И он совсем не ожидал, что эта жизнь окажется настолько тяжелой. — До этого я никогда не сталкивался с такой бедностью и отчаянием. Болезни, голод, страдания — и все это из-за неправильного водораспределения.
— И именно тогда ты продумал свою водную политику.
К счастью, они уже подъезжали к дворцу, так что этот разговор скоро закончится сам собой.
— Я поклялся, что, став королем, не допущу подобной разрухи в моей стране, но я не думал, что стану королем так скоро. Когда я узнал о смерти отца, я как раз собирался вернуться в Баджул и рассказать ему о своих планах.
— Значит, он так ничего и не узнал?
— Да, не узнал. — Да даже если бы и узнал, то все равно лишь отмахнулся от его идей. — И я никогда не смогу расплатиться с Женевьев за то, что она открыла мне глаза. Те путешествия очень сильно меня изменили. Она меня изменила.
— Похоже, она очень много для тебя значит.
— Она нежная, страстная и преданная своему делу. В отличие от меня. — И слишком хорошая для человека с такой сомнительной репутацией, как он.
Мэдисон прикоснулась рукой к его руке:
— Но, как ты сам сказал, ты сильно изменился. Далеко не каждый отправился бы волонтером в Африку, особенно если мог отделаться обычным чеком на кругленькую сумму.
Приятно, что Мэдисон готова его похвалить, а еще приятней, что она готова его слушать и не торопится осуждать.
— Порой я жалею, что не смог добиться большего. Особенно с детьми.
— Как я тебя понимаю. Когда-то я вместе с родителями побывала в беднейших уголках планеты и еще тогда заметила, что детям приходится труднее всего. Даже в Америке.
— Тогда я встретил особенную девочку лет четырех. Она была сиротой, и пока искали ее родственников, она жила в нашем лагере и почему-то привязалась ко мне. Мы говорили на разных языках, но все равно находили способы общаться. Наверное, ей нравились мои угощения.
— Или она поняла, что тебе можно доверять.
— Ее звали Аджо, «радостная», и это имя подходило ей как нельзя лучше, хотя когда она только к нам попала, она была самым несчастным ребенком на свете. — Зейн никогда не забудет слезы в ее не по-детски печальных глазах и то, как она тянула к нему свои крохотные ручки. Порой она снилась ему по ночам, и Зейн еще долго не мог отделаться от мысли, что бросил ее.
— Ты знаешь, что с ней теперь?
Они подъехали к дворцу, и озадаченные охранники открыли перед ними ворота.
— Женевьев регулярно сообщает мне о ее успехах и передает ее дяде с тетей те деньги, что я ей посылаю.
— Я рада, что с девочкой все хорошо, но как же твои отношения с Женевьев?
Сложные отношения, которые лучше было бы вообще не начинать.
— Я вернулся в Лос-Анджелес, где меня ждали дела, а она продолжила заниматься своим делом. Наши дороги разошлись.
— Ты ее любил?
Этот вопрос застал Зейна врасплох. Женевьев значила для него очень много, но любви у них не было.
— Мы оба с самого начала понимали, что недолго пробудем вместе, и решили наслаждаться друг другом, пока у нас есть такая возможность.
Мэдисон снова положила голову ему на плечо.
— Извини, что раньше плохо о тебе думала. Я, так же как и все, поверила, что ты поверхностный, высокомерный богатенький плейбой, и очень рада, что ошиблась. Несмотря на то что у вас с отцом были разногласия, он воспитал тебя честным человеком.
Зейн почувствовал резкий приступ ярости, но злился он не на Мэдисон, а на отца.
— Мой отец мало что знал о чести, да и к моему воспитанию не имел почти никакого отношения. Меня растила Елена, если хочешь кого-то благодарить, благодари ее. И в отличие от отца, женившись, я никогда не стану заводить любовниц и не буду заставлять жену рожать, если она сама того не захочет. Насколько я знаю, именно он повинен в смерти моей матери.
— А что с ней случилось?
У Зейна не было ни малейшего желания продолжать разговор, он и так сказал слишком много, но Мэдисон так на него смотрела, что он все же решил ответить:
— Ее нашли у подножия горы, недалеко от озера. Одни считают, что она оступилась и упала, хотя большинство уверены, что из-за отцовской неверности она решила свести счеты с жизнью, но правды нам никогда не узнать.
— Мне так жаль, Зейн.
Ему тоже жаль. Жаль, что он едва все не испортил, но всему приходит конец. Он поцеловал Мэдисон в губы.
— Мы вернемся на веранду так же, как оттуда ушли, но спать мы сегодня будем в моей комнате.