— Придется нам выбрать нового вожака, — сказала я. — Чтобы он помог разобраться в этой путанице.
Дэвид фыркнул.
— И желательно такого, который не спал бы с новошерстками из собственной группы.
— Мама, я хочу пойти с ним, — всхлипнул Джерри. — Джон не просто мой брат, он мой лучший друг. Нельзя его бросать одного в лесу.
— Этим ты ему не поможешь, — возразила я. — Это только подтвердит, что Джон дурно влияет на новошерстков. Оставь его, а мы пока придумаем, как уговорить Семью его вернуть, когда страсти улягутся.
Дэвид поднял на нас глаза.
— Чего-чего? Вернуть Джона? Вы рехнулись, что ли? Он уничтожил Круг, оскорбил Семью, опозорил всю группу, и вы думаете, что мы вот так просто позволим ему вернуться? Дескать, поругали, и хватит?
— Даже мать Анджела говорит мне, что его надо было прогнать, — вдруг воскликнула Люси Лу глухим голосом, словно откуда-то из далекой пещеры. — Он должен был уйти, а теперь, когда он ушел, она поможет нам восстановить Круг, и все будет по-старому. Ах, милая, добрая Анджела, наша родная мамочка! Она говорит мне, что, если Совет попросит, она лично направит мою руку, и я найду те самые камни, которые негодник Джон выбросил в ручей, и уложу их на прежнее место.
Я шел, шел и шел — мимо Кома Лавы, где обитали забавные пугливые прыгуны: увидев меня, они шевелили щупальцами и заламывали лапки. Мимо озерца, где Тина тогда протянула мне розовую устрицу. Узел, который собрали мне с собой Красные Огни, был тяжелый-претяжелый, кора с углями обжигала, а идти в липком тумане было трудно, но все равно шагать было легче, чем остановиться, как бы сильно я ни устал, потому что, пока я шел, был ритм, а стоило ему исчезнуть, как я тут же начинал думать о том, что натворил и как быть дальше.
Я шел без передышки целый день и спячку, до самого места на склоне возле узкого прохода в Долину Холодной тропы, где были пещеры и теплое озеро. Я вскарабкался по косогору, забрался в одну из пещер, расстелил спальные шкуры под светящимися камнецветами, улегся и моментально отключился. За долгий-предолгий переход я совершенно выбился из сил, и даже мои тревоги не помешали мне уснуть и проспать дольше обычного.
Но пробуждение выдалось нелегким. Казалось, мне на грудь давит холодный камень. Я был абсолютно один. Все люди на свете в добром бдне пути от меня, и мне навсегда запрещено с ними разговаривать. Я отрезан от Семьи, как Семья — от Земли.
«Что, если они прилетят сейчас? — подумал я. — Если этот Посадочный Апарат наконец спустится с неба, а меня нет в Семье?»
Страшно подумать, что ты остался один в целом мире. Я старался никогда ни на кого не рассчитывать. Всегда держался особняком. «Нет никакого смысла болтать попусту», — думал я. «Что толку рассказывать людям о своих проблемах и ждать, что они тебе помогут? Незачем делиться с ними каждой мыслью, которая приходит в голову». Теперь же мне было яснее ясного, что люди все-таки нужны. Человек необходим человеку, как воздух. Мне вдруг стало так одиноко, что я начал задыхаться.
Я вспомнил все, что случилось, и меня охватила жуть: казалось, этому конца не будет. Снова и снова я стоял перед всей Семьей. Снова и снова признавался Тине в том, что сделал, и видел холодную ярость в ее глазах. Снова и снова уходил прочь от Красных Огней, и Белла рыдала, а остальные старательно делали вид, будто все в порядке. Снова и снова слышал ее душераздирающий прощальный вопль.
А ведь я еще даже не был взрослым. Я всего лишь новошерсток двадцати бремен от роду и запросто мог бы разреветься, как ребенок. Но тут я подумал: «Нет, это как тогда с леопардом».
Я начал разговаривать сам с собой, чтобы успокоиться и сосредоточиться.
— Соберись, Джон Красносвет, — сказал я. — Вы сто шестьдесят три года ждали, пока земляне вернутся, так с чего ты взял, что это случится именно сейчас? И даже если они прилетят, я и отсюда замечу Посадочный Апарат, он ведь наверняка весь светится. Да и без меня никто никуда не улетит. Сью им не даст. И Джерри, и Джефф, и Белла, и Старый Роджер, и Дженни, и Тина…
От перечисления имен тех, кто ни за что не полетит на Землю без меня, стало гораздо легче.
— И Джейд, — запоздало добавил я.
Я полез в кармашек, пришитый с нижнего края набедренной повязки, выудил металлическое кольцо, повертел его в руках, надел на палец, снял и поднес к белому светоцвету, чтобы перечитать надпись мелкими буквами: «Анджеле с любовью от мамы и папы». Я представил, как Анджела Янг сидела на берегу Глубокого озера одна-одинешенька, а потом скомкала белый светоцвет и швырнула в воду: добрая, сильная, одинокая Анджела, наша общая мать, которая вовсе не хотела лететь в Эдем.
Я прижал кольцо к губам, и на глазах у меня выступили слезы. Я быстро их вытер.
— Член Тома, соберись уже, — велел я себе. — В крайнем случае, если станет совсем туго, за это кольцо меня примут обратно в Семью. Скажу им, будто только что нашел его в лесу и принес им в подарок, чтобы загладить вину за Круг. Да меня станут превозносить до небес!
Я стиснул кольцо в кулаке.
— Но пока что я не дошел до ручки. До этого еще далеко. Так не будет продолжаться вечно. Я не останусь один на всю жизнь. Так или иначе я соберу вокруг себя людей и все изменю, как и хотел.
Я энергично кивнул и спрятал кольцо обратно в кармашек.
— Так что будем делать? — спросил я себя.
Я поймал себя на том, что говорю совсем как Каролина на собрании Совета, и улыбнулся.
— Что дальше? — продолжал я. — Что у нас в Грамме?
Я встал и потянулся. Небо по-прежнему было беззвездным и сизо-черным. Слева от меня маячил узкий проход в Долину Холодной тропы с холмами на той стороне. Передо мной простирался лес Круга, наполовину затянутый туманом, но весь в огнях до самых Синих гор, и, как всегда, гудевший протяжно: «Хммммммммм».
— Первым делом искупаюсь в озере, — решил я, — потом спрячу припасы и пойду на охоту. Наберу фруктов, звездоцветов, может, раздобуду свежего мяса. Пока что займусь этим, потом поем, и уже тогда подумаю, что делать дальше. Как пересечь Снежный Мрак. Как утеплиться. Где добыть свет. И как найти дорогу.
Противная Люси Лу Красносвет, с этим ее фальшивым дрожащим голоском и слезящимися глазами, слонялась от группы к группе и твердила, будто Анджела, наша общая мать, разговаривала с ней и пообещала, что поможет найти на дне ручья камни Круга и вернуть на прежнее место. Совет сделал вид, будто хорошенько обдумал ее слова, и вскоре вожаки сообщили группам, что решили принять предложение Люси Лу: дескать, пусть ищет. Старейшины, видимо, тоже согласились, хотя и неизвестно, как Совету удалось их понять: они только тряслись, причитали и лили слезы на Поляне Круга, а старый Ступ лишь ловил ртом воздух.
В общем, Совет созвал несколько новошерстков, по одному из каждой группы, и дал им веревку длиной с прежний Круг, а Люси Лу устроила целое представление: опускала руку в воду, трогала камень за камнем, снова и снова качала головой, дрожала, закатывала глаза и стонала, почуяв, что якобы нащупала «тот самый» камень из Круга. Когда все закончилось, Семья сделала вид, будто Круг восстановили, как прежде, но на самом деле никто в это не поверил. Новый Круг выглядел иначе, и я совершенно точно могу сказать, что камни были другие, потому что еще ребенком заметила на одном из камней Круга с того боку, который смотрел на Синие горы, черную полоску, бежавшую поперек камня: она как будто делила его пополам. Теперь же все камни были белоснежные.