А вообще, непонятно. Если Томасу было все настолько очевидно, то почему он начал обвинять Велдона в том, что тот якобы спал с Джессикой? Кстати, и почему он вообще задался этим вопросом? Томас ведь пожал Велдону руку, то бишь должен был увидеть все, что ему надо!
«Скорее всего, Томаса интересовало в этот момент лишь то, не участвовал ли Велдон в покушении на него, — тут же ответила я на свой же вопрос. — Вряд ли за несколько минут возможно изучить всю память человека. Поэтому вопрос взаимоотношений Велдона и Джессики, если таковые имели место, остался для Томаса за пределами возможностей».
— А что это были за документы? — все-таки не удержалась я от тихого вопроса, хотя прекрасно понимала, что в моей ситуации правильнее всего будет сидеть и молча внимать всему происходящему.
— Надо посмотреть в кабинете, — ответил Велдон. — У меня там куча папок и куча документов. Понятия не имею, что именно забрал Томас. Боюсь, на это уйдет не один час. Если, конечно, сам Томас не соизволит сказать.
И устремил испытующий взгляд на лорда Бейрила.
— Я посмотрю, — бросил тот и быстрым шагом отправился к дверям, продолжая говорить при этом: — Сдается, я уже догадываюсь, что именно могло заинтересовать Джессику. Хотя вряд ли это ее настоящее имя.
И резко распахнул дверь.
Тут же ему под ноги с испуганным возгласом рухнула Раяна. Видимо, как Томас и говорил, служанка подслушивала из коридора, прильнув к замочной скважине в тщетной надежде разобрать, о чем тут идет речь.
Но Томас не сделал ни малейшей попытки помочь пожилой женщине встать. Он просто перешагнул через нее — и умчался в глубину квартиры.
— Раяна! — укоризненно пробасил Велдон. В один гигантский прыжок преодолел половину комнаты, нагнулся над жалобно постанывающей служанкой, легко подхватил ее под мышки и осторожно поставил на ноги.
— Я не подслушивала! — плачущим голосом тут же принялась оправдываться Раяна. — Я просто пришла сказать, что ваши рубашки высохли.
— Хорошо, — покорно согласился с ней Велдон. — Я передам Томасу, когда он вернется. — И подал служанке клюку, которая отлетела в сторону при ее падении.
Через несколько минут, страдальчески кряхтя, Раяна все-таки удалилась. На сей раз — по-настоящему.
Мы с Велдоном остались наедине.
Как и следовало ожидать, здоровяк тут же принялся краснеть и смущаться, будто видел в этом обстоятельстве нечто весьма неприличное.
— Альберта, — наконец, виновато пробасил он, — насчет этих проклятых журналов. Ты не подумай, что я извращенец какой. Просто… Просто…
И смолк, не в силах придумать достойное оправдание своей обширной коллекции.
— Да ничего страшного, — вежливо уведомила его я. — Я все понимаю.
— Правда? — робко переспросил Велдон.
Дались ему эти журналы! На самом деле я и думать про них забыла, занятая совершенно другими мыслями. Итак, какие документы Джессика заставила Томаса вынести из кабинета Велдона? Жуть как интересно!
— Скажи, а ты давно знаешь Томаса? — спросила я, решив воспользоваться удобным случаем и расспросить о характере моего неожиданного работодателя у его старинного друга.
— Да всю жизнь, считай, — хмыкнул Велдон. Подошел к столику, где Томас чуть ранее оставил открытую бутылку вина. Сделал несколько глотков прямо так, не утруждая себя поисками чистого бокала, после чего, опомнившись, ткнул ею в мою сторону. Поинтересовался: — А ты не хочешь хлебнуть?
Я в ответ выразительно поморщилась. Ну уж нет, я не буду пить какое-то подозрительное вино. И уж тем более не буду это делать таким образом. Прикасаться своими губами к обслюнявленному горлышку… Фу, мерзость какая!
— Ну как хочешь. — Велдон пожал плечами и сделал еще один глубокий глоток.
— А как так получилось, что Томас начал водить с тобой дружбу? — не унималась я, вернувшись к заинтересовавшей меня теме. — Насколько я понимаю, ты ведь не дворянин.
— Я? Дворянин?! — Велдон аж подавился от такого предположения. Закашлялся, брызгая вином во все стороны. После чего укоризненно посмотрел на меня и проговорил: — Ты это, не шути больше так. Я этих напыщенных индюков терпеть не могу. Пожалуй, один Томас из всех прочих более-менее ничего. Но, боюсь, с его характером и привычкой во все совать нос, долго ему не протянуть. С каждым разом враги все ближе и ближе к нему подбираются.
— На его жизнь уже покушались? — полюбопытствовала я, поудобнее устраиваясь на своем скрипучем стуле.
— И не один раз, — ответил Велдон. Пожевал губами, но все-таки добавил: — В прошлый раз его пытались взорвать.
— Взорвать? — недоверчиво воскликнула я.
— Прислали чары в конверте, — пояснил Велдон. — Конечно, убить они его вряд ли бы смогли. Но тот, кто покушался на его жизнь, хотел лишь покалечить Томаса. Скорее всего, ему бы оторвало руку. Возможно, он лишился бы зрения.
— Жуть какая! — совершенно искренне воскликнула я. — И как же Томас избежал этого? Он почувствовал заклинание?
— К сожалению, нет, — вместо Велдона, ответил мне сам лорд Бейрил, неслышно появляясь на пороге комнаты. — Конверт открыла моя мать, которая подумала, что это любовная записка, и решила украдкой почитать, кто же мне пишет.
— Ох, — только и сумела я выдавить из себя. — Прости, Томас. Это просто ужасно!
— Лишнее подтверждение аксиомы о том, что любопытство сильно укорачивает жизнь, — с сарказмом отозвался он, но я видела, как дернулась его щека. По всей видимости, лорду Бейрилу было очень нелегко вспоминать об этом страшном происшествии.
— Но она… она осталась жива? — запинаясь, спросила я, хотя понимала, что вернее всего будет закрыть эту тему.
— Велдон ведь сказал, что у того, кто послал конверт, не было намерения убить меня. — Томас пожал плечами. Подошел к другу и буквально вырвал у него из рук бутылку вина. Поднес ко рту, но тут же раздосадованно поставил на столик, обнаружив, что она пустая.
Я, затаив дыхание, ожидала продолжения. Неужели Томас будет настолько жесток, что так и не расскажет мне, чем же завершилось это покушение для его матери?
— Моя мать сейчас в частной лечебнице, — глухо сказал Томас. — По всей видимости, там ей придется остаться навсегда. В результате взрыва у нее сильно обгорела правая сторона лица. Лишь чудом удалось спасти зрение. Мать была настоящей красавицей, звездой любого светского приема. Она очень тяжело пережила потерю красоты. Настолько тяжело, что ее разум помутился. Целители сделали все возможное, по крупицам воссоздавали ее внешность, но результат не привел мать в восторг. Сейчас ее состояние стабилизировалось, но в комнате нет зеркал. Если вдруг она увидит свое отражение в оконном стекле, к примеру, или в воде при умывании, то долгая изматывающая истерика докторам обеспечена.
— Мне очень жаль, — прошептала я.