Если упустишь поезд, то в обычной ситуации мы поехали бы на следующем, то есть пришлось бы задержаться еще на один день. Ключевым был вопрос не времени, а безопасности, моей безопасности и тех тайн, которые были при мне. За мою безопасность отвечала одна цепочка, я не знаю, как именно, но знаю, что точно они то были рядом, то далеко, иногда они были повсюду. В каком-то смысле они знали о моем месторасположении лучше меня самого. Я еще не прибыл, а они уже знали, во сколько я приду, я и не собирался уходить, а они были в курсе, когда это случится. Однако у меня есть основания полагать, что в тот день в одиннадцать часов, когда поезд, на который я должен был сесть, отходил от платформы, они с чувством выполненного долга уже вернулись домой и забыли обо мне. От таких мыслей у меня невольно на душе заскребли кошки. Когда человек паникует, то волей-неволей совершает импульсивные поступки. Я сам нашел службу безопасности на вокзале, показал свое удостоверение и потребовал, чтобы они позвонили по одному телефонному номеру. Я и сам не совсем точно знал, чей это номер, но знал, что если возникнет какая-то непредвиденная ситуация, требующая срочного вмешательства, то нужно по нему позвонить. Не успел я и пары фраз сказать, чтобы полностью описать ситуацию, как собеседник на том конце провода отдал мне два приказа.
Во-первых, ждать там, где я сейчас нахожусь.
Во-вторых, сейчас нам организуют отъезд.
Через десять минут начальник вокзала появился передо мной.
Через полчаса он лично отвел нас в вагон первого класса экспресса со словами, что этот поезд специально для нас остановится на полминуты в нашем захолустном местечке. Я был поражен такой неожиданной честью и сразу подумал о том таинственном телефонном номере. Я действительно был не в курсе, что это за номер, и не знаю об этом и по сей день. Но чувствую и имею все основания считать, что это номер кого-то обладающего огромной властью. Может быть, кого-то из Чжуннаньхая [40] , а может, откуда-нибудь из еще более засекреченного места.
Не стоит и говорить о том, что этот звонок не только избавил меня от возможного тревожного ожидания, но и позволил мне вполне насладиться комфортом и спокойствием путешествия. Я и раньше ездил в мягких вагонах, но всегда в толпе незнакомых людей, но вот как сейчас, в отдельном купе, – это было впервые. Здесь были только я и Хуан Ии. Создавалось ощущение, что это был филиал подразделения 701, где мы могли без всяких запретов обсуждать рабочие дела. Если бы захотели объясниться в любви, то это тоже было бы возможно, не надо было прятаться, поджав хвост. Это были особые условия, подтолкнувшие Хуан Ии в ее вольной манере излить мне свои чувства.
Она сказала:
– Вы вот так насильно перевели меня в вашу организацию. Это ведь не потому, что я вам понравилась и вы хотите, чтобы я испытывала к вам чувства?
Честно говоря, за эти несколько дней я уже привык к ее манере говорить все что вздумается, не считаясь с мнением окружающих, и к манере вести себя, больше не пугался, поэтому спокойно ответил:
– Кем ты меня считаешь? У моей дочери уже бойфренд есть!
– Даже если есть семья, человек все равно может испытывать чувства.
– Разве это не будет аморально?
– Это не аморально, а романтично! Разве у вас никогда в жизни не было романтики?
– В крайне трудные военные годы мы опирались на оптимистический дух революционного романтизма и одну за другой одерживали победы над трудностями и опасностями.
– В итоге освободили весь Китай, – подхватила она, – чтобы у нас, эмигрировавших за границу патриотично настроенных интеллигентов, была своя страна, свой дом.
– Да, – ответил я.
– Но у меня сейчас нет дома.
– Будет.
– Вы меня утешаете?
– Нет.
– Но я чувствую отчаяние.
– Почему?
– Потому что тот, кто мне нравится, не любит меня.
– И кто же вам нравится?
– Вы!
Вслед за этим она сказала, что в гостиницу ко мне она пришла потому, что в тот день после обеда она шла со спортплощадки и увидела в окне меня, и, хотя расстояние было далеким, ей глубоко запали в душу моя красота и серьезный вид.
– Я уверена, что вы тоже смотрели на меня.
– Нет, – соврал я, – я вас увидел впервые, когда вы пришли ко мне.
– О, и что вы почувствовали, когда увидели меня? Какое было первое впечатление?
– Вы немного отличаетесь от других.
– Не возникло никаких тайных желаний?
– Нет.
– Я вам не нравлюсь?
– Нет.
– Вы боитесь, что я вам понравлюсь?
– Возможно.
– Вы – трус! Зря только носите личину настоящего мужчины.
– Возможно.
– Но мне-то вы все-таки нравитесь. Возьмите меня за руку, пожалуйста!
Естественно, я ей отказал.
Но проблема была не в этом, а в том, о чем обычно молчат. Меня раз за разом поражало то, что такие слова легко и непринужденно, без смущения и раздумий, откровенно и без околичностей слетали с ее губ, словно это было что-то обычное, нормальная просьба. Раньше я только слышал, но теперь испытал на себе это головокружение и напряжение, как будто погружаешься в пучину. Я отчетливо понял, что она – ангел в обличии демона. Да, как бы там ни было, у нее была и ангельская сторона, она была необыкновенно красива, и в то же время ее интеллект, личность, положение также были выше и значительнее, чем у других людей. Такие женщины являются незаурядными, словно вышедшими из снов и иллюзий. Как бы ты ни искал их, не найдешь, на них можно натолкнуться лишь случайно. Однако я чувствовал, что в ней таится и дух нечистой силы, это была любвеобильная колдунья – обжигающая своей красотой, обворожительная, сумасшедшая, смелая, острая на язык, с необузданным нравом, эгоистичная и непосредственная, не признающая ни человеческих законов, ни велений неба, без стыда и совести. Незаурядная личность – колдунья – красавица – любвеобильная – умная – необузданная – тук-тук – тук-тук. По мере приближения поезда к подразделению 701 все сильнее становились мои опасения, ведь я привез не математика, который взламывает коды и шифры, а «ядовитую траву», подвергшуюся тлетворному влиянию западного буржуазного мышления.
12
Человек, которого я нашел, в каком-то смысле становился частью меня. Ее успехи в будущем будут частью моего успеха, ее плохое поведение тоже станет частью моего образа. Исходя из своей извечной осторожности и плюс к этому из опасений за нестандартные высказывания и действия Хуан Ии, я, вернувшись в подразделение, не стал расписывать начальнику ее волшебные таланты и различные предпосылки для успешного взлома кода. Например, я умолчал о том, что она была помощницей Неймана, жила в Москве, рассказал только в общих чертах, что она – математик, очень свободная по характеру, даже немного своенравная и, должно быть, подойдет для работы по дешифровке кодов.