Совершенно очевидно, что объяснять отцовский шашечный гений одной лишь случайностью и везением было бы неправильно. Но что же все-таки пробудило в нем этот необычный талант? Естественно, я думаю, это как-то связано с таинственной красной стеной. Я хочу сказать, что это самое загадочное место на земле из тех, что я когда-либо видела. Столько лет уже прошло, а она все время стоит у меня перед глазами, она никогда не обращала на меня внимание и не позволяла мне заглянуть за нее. Снаружи это была высокая стена с высоким уровнем защиты, а то, что находилось внутри, скрыто от глаз людских и недоступно для понимания. Я не знаю и никогда не смогу узнать, какую именно секретную работу выполнял отец там, за стеной, но уверена, что она, несомненно, каким-то образом связана с шашками. Другими словами, шашки, вполне возможно, были частью его работы, предполагалось, что они – часть профессиональной карьеры. Пока он их не касался, то ничего и не было, а только коснулся, то сразу же увлекся, причем так, как до этого увлекался лишь своей собственной профессией, словно он не мог не поддаться этому чувству. Это профессиональная болезнь, когда теряешь контроль над собой…
День пятый.
Отец был удивительным игроком в шашки, его талант развивался быстрее, чем желания, и к осени следующего года он уже не мог найти достойного противника. Тем не менее он частенько сидел за столом, на котором были разложены шашки, в ожидании идеального соперника. Он считал, что в нашем городе, где проживают несколько сотен человек, должны найтись несколько уникальных мастеров из криминального мира, они просто прячутся по углам, и, возможно, однажды они учуют, что он, таинственный шахматист, скрывается тут, и придут за ним. Шел месяц за месяцем, все приезжали и приезжали мастера, прослышавшие про таланты отца, но среди них не было ни одного, кого можно было бы считать достойным игроком. Они ведь даже приезжали не для того, чтобы сразиться, а чтобы поучиться, и в его присутствии вели себя скромно и осмотрительно.
Обычно, когда приезжал новый человек, которого отец не знал и с которым еще не играл, он сиял от радости. Но после одной-двух партий лицо отца каменело, и своим красноречивым молчанием он давал понять, что недоволен. Если уровень пришедшего был слишком слаб, отец даже мог прочитать ему нотацию с таким разгневанным видом, что человек сгорал от стыда. Глядя на мрачных уходящих гостей, я понимала, что в будущем их будет все меньше и меньше и также будет сокращаться вероятность найти для отца достойного противника. По крайней мере, не в этом городе. Тогда мы с Абином посовещались и решили, что он поедет учиться в аспирантуру в провинциальный центр. Я думала, что, когда Абин поступит, мы всей семьей переедем туда же вслед за ним, Сяо Люй тоже будет этому рад, поскольку его родители жили там. Но, честно говоря, я думала в тот момент вовсе не о Сяо Люе, а о том, что там отец, возможно, найдет того, с кем может нормально играть в шашки, ведь в провинциальном центре игроков должно быть великое множество. Фактически Абин только тогда подумал о том, чтобы поступать в аспирантуру. И весной следующего года он выдержал необходимые экзамены, а отцу уже как будто и незачем было туда ехать.
Дело было так. Однажды после обеда к нам пришел очередной посетитель, чтобы сыграть с отцом. Они сыграли пять партий, но отец не выиграл ни одной. Такого не случалось ни разу с того момента, как отец впервые дотронулся до шашек. Сначала мы решили, что пришедший прекрасно играет, поэтому не придали этому значения, а даже порадовались, что теперь отец будет получать искомое удовольствие. Но после этого он подряд проиграл нескольким другим гостям. Как начинал проигрывать, так проигрывал все партии, он терпел поражения во всех партиях, не было ни намека на прежнее величие. Эти люди потом рассказывали всем, что обыграли отца. Те, кто когда-то играл с отцом, не в силах были поверить, даже звонили нам и просили подтвердить. После нашего утвердительного ответа они удивлялись, потому что знали, что у тех победителей был довольно слабый уровень. Таким образом, многие захотели прийти и снова сыграть с отцом; среди них были те, кого он раньше обыгрывал. Но сейчас отец проигрывал всем без исключения, даже мне и Абину, прямо как будто разучился играть. Его прежнее загадочное мастерство, укреплявшееся после каждой игры, сейчас таким же загадочным образом испарилось за одну ночь, он проигрывал каждому, кто садился играть с ним.
В чем же было дело?
Постепенно мы обнаружили одну проблему: когда отец играл в шашки, он как будто не верил своим глазам. Он часто вместо явно выигрышного хода ставил костяшку на странное место – хочешь смейся, хочешь плачь! Доходило до того, что мы пытались специально подыгрывать ему, но даже так у него не получалось выиграть. А еще странным было то, что отец, казалось, стал равнодушен к выигрышам и поражениям. При проигрыше он больше не сердился, как раньше, был по-прежнему весел, словно одержал победу. Нам это показалось странным, но, глядя на то, что он чувствует себя лучше и даже стал намного веселее, чем раньше, более открытым, мы даже и не подумали ни о чем плохом. И так продолжалось до того дня, когда Абин вернулся домой, а отец принял его за тебя, назвал по имени, начал обнимать, словно сошел с ума. Мы неустанно повторяли ему, что это не ты, что это – Абин, но он не верил, прямо как сумасшедший. Вот тут мы насторожились и решили отвести его в больницу. Самое интересное, что, когда Абин сходил в свою комнату, переоделся и снова вышел к отцу, тот словно очнулся и больше уже не путал вас двоих. Следует отметить, что это был первый раз, когда мы обнаружили, что отец болен. И болезнь эта странная. Такая, о какой ты никогда и не подумаешь. В больнице врач решил, что это простое старческое слабоумие, сказал, чтобы мы с Абином следили за отцом, чтобы он больше отдыхал, нельзя позволять ему заниматься слишком напряженной умственной деятельностью и так далее. Таким образом, мы в основном избавились от любителей шашек, которые приходили поиграть с отцом, а еще нашли лекарство для смягчения умственного переутомления. Я боялась, что без шашек отцу будет тяжело находиться дома в одиночестве. Дело с обучением Абина в аспирантуре было уже практически улажено, на его работе теперь относились к нему с особым уважением, поэтому я попросила его взять небольшой отпуск, чтобы присмотреть за отцом. Каждый раз, возвращаясь домой, я заставала их сидящими за столом и играющими в шашки. Я спрашивала, выиграл ли сегодня отец, но Абин качал головой, отвечая, что отец играет все хуже и хуже; даже если специально попытаться ему проиграть, это невозможно, так же как раньше было невозможно у него выиграть.
Из-за ухудшающихся способностей играть в шашки я подумала, что его старческая болезнь снова проявится. И действительно, однажды утром, когда едва рассвело, а мы с Абином еще спали, нас разбудил встревоженный голос отца. Я вышла первая, отец принял меня за маму, спросил, где мы находимся. Я ответила, что это наш дом, он же не поверил и собрался уходить, но в этот момент вышел Абин. Отец вдруг задрожал от испуга, начал перед ним извиняться за то, что они – он с женой – ошиблись дверью, и просил этого «незнакомца» простить их. Тогда мы снова отвели отца в больницу и настояли на том, чтобы его положили на обследование. Однако тем же вечером отец сбежал, мы пытались его уговорить, отвести его обратно, но все без толку. Отец считал, что не болен. И доктор после всех проверок тоже сказал, что у отца нет никаких болезней, что рассудок у него ясный и больше никакой спутанности сознания не будет.