* * *
Сотрудники Главного управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков не знали, почему незнакомый им человек пришел в спортивный зал, в который приходили только свои, случайных посетителей здесь не было. Все, тягавшие здесь штангу и дружелюбно бросавшие друг друга на видавшее виды татами, были оперативниками со стажем, а это значит, что лишних вопросов они обычно не задавали. Пришел – значит, имел право прийти, а кто такой – если надо, сам скажет. А не скажет – скоро станет ясно.
Но незнакомый им сотрудник ничего не сказал. Он коротко и доброжелательно кивнул – всем присутствующим и одновременно никому конкретно, – после чего удалился в самый дальний угол зала. На нем было кимоно. Когда он проходил по залу, оперативники, тоже одетые в кимоно, – в прошлом многие из них были мастерами спорта по дзюдо и самбо, – с насмешкой посмотрели на его белый с желтой полосой, почти самый низший, пояс. У них у всех был черный – спортивные победы давали им это право. А когда незнакомец сел на пол и отсутствующим взглядом уперся в белую стену, и вовсе потеряли к нему интерес – ну, вот, все ясно, новичок из отдела транспорта, или что-то в этом роде, купил кимоно час назад в спортивном магазине, в спорте блистал разве что в игре в города, да и то в детстве. В зал пришел, потому что по штатному распорядку всем сотрудникам положено поддерживать физическую форму. Зачем физическая форма «ботанику», правда, непонятно. Ну, пусть будет, жалко, что ли. Пусть сидит в углу – не мешает же, кушать не просит.
Так, или примерно так, думал и майор Вершинин. Он был матерым опером, что называется, старой школы – с лицом, на котором, как иногда казалось, из всего богатства мимических красок владельцем его были оставлены только три выражения на все случаи жизни: просто свирепое, свирепо-печальное и свирепо-веселое. Но в коллективе его любили. За что? Примерно за то же, за что в русских сказках народ любит бывалого солдата или Ивана-дурака: за то, что человек хороший, говорит, что думает, и денег копить не умеет. Плюс – конечно, за подвиги. В этом смысле Вершинина было за что любить – по части подвигов он настоящая звезда Управления. Все наиболее громкие, в прямом и переносном смысле, операции по уничтожению организованных преступных схем проходили с его участием. В общем, если где-то в преступном мире что-то горело и взрывалось – как правило, в эпицентре взрыва или возгорания находился Вершинин, а еще чаще – он и являлся причиной возгорания.
Вершинин удостоил новичка в идеально белом кимоно коротким равнодушным взглядом. И снова переключился на штангу. Вряд ли он даже стал в этот момент задумываться, кто это такой. Вершинин предпочитал задавать себе этот вопрос только в самых крайних случаях – например, если не знакомый ему человек стоял в трех шагах и целился в него из пистолета. Да и то, даже в этом случае Вершинин предпочитал сначала разрядить пистолет в незнакомца, а потом, с любопытством глядя на дуршлаг в грудной клетке вероятного врага, задавать себе этот вопрос – кто же это такой? Был.
А этот незнакомец в белом кимоно не целился ни в кого даже взглядом – он сел на пятки, расслабленно положил руки на колени, выпрямил спину и теперь смотрел прямо в белую стену. Оперативники с насмешкой переглядывались, глядя на новичка: «Йог, ёпт!»
* * *
Что такое добро и что такое зло – вот что я должен понять, чтобы узнать свой путь. Что такое путь, если не линия, проложенная между добром и злом? Она не бывает прямой, прямым может быть меч, но он тоже должен знать, что такое добро и что такое зло.
Конечно, мне неведома грань между добром и злом. Мудрым, жившим до меня, и всем ищущим мудрости, живущим сейчас, и всем забывшим мудрость, которые будут жить после, – всем им, всем нам не дано до конца понять, что такое добро и что такое зло. Точнее, не дано выразить это словами, прямо, четко, раз и навсегда. Границы между добром и злом ежедневно, ежечасно, ежесекундно меняются. Они живые, так же, как и мы. Все границы между государствами придуманы человеком, и потому они живут вместе с ним, живут его жизнью, нарушаются, рушатся и снова восстанавливаются. Границы между добром и злом ничем не отличаются от государственных. Они так же условны и так же зависят от человека, от его представлений о них, от его готовности следовать им и чтить их.
У каждого человека границы между добром и злом – свои. Личные. Потому и разные. В мирное и военное время. Они разные даже в лесу или в пустыне. Разные, когда денег в кармане много или мало, когда ты один или в окружении толпы, когда пьян или трезв, вооружен или безоружен. Они разные.
Вот первая линия, которую я мысленно черчу на этой белой стене. Она означает первую мысль, которая может быть высказана мной с уверенностью, заслуживающей этой белой стены. Я не могу выразить, что такое добро и зло. Мне не дано это знать. Не дано. Вот линия.
Я могу только чувствовать. И каждый может это чувствовать. Есть что-то такое внутри, что подсказывает, где именно, сейчас, здесь, именно для него, определенно и явственно, проходит его личная граница. Каждый. Это точно. Я знаю это точно и очень хорошо. Вот вторая линия на белой стене. Очень хорошо. А я, пожалуй, молодец.
* * *
Незнакомец в белом кимоно встал и несколько секунд смотрел в зал. Никто не обернулся в его сторону.
Новичок несколько секунд смотрел на майора Вершинина, потом вышел из зала, так же тихо и незаметно, как вошел.
* * *
Источник сообщает. Майор Вершинин. Заместитель начальника Главного управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. В спецслужбе – с 1989 года. На персональном счету более двадцати успешных операций по пресечению деятельности преступных группировок, занятых наркоторговлей, десятки «перекрытых» трафиков и наркопритонов. Фанатично предан делу. По отношению к врагу беспощаден. Склонен к проявлению жестокости, в ходе проведения операций лично застрелил семь человек. Это только по официальным данным, но источник полагает, что эта цифра занижена. Непредсказуем, из-за этого есть проблемы с руководством и карьерным ростом. К карьере, впрочем, особо не стремится. В отношениях с руководством неуживчив и резок. В кругу коллег низшего и среднего звена пользуется уважением за прямоту. Женат, есть дочь. Жена Вершинина страдает наркотической зависимостью, что является на сегодняшний день нашей существенной победой. Контролировать его впрямую или завербовать источник не видит возможности, но не видит и необходимости. По мнению источника, фактор наркотической зависимости жены Вершинина в сочетании с его эмоциональной неустойчивостью даст возможность косвенно манипулировать его служебными действиями.
* * *
Я много о нем слышал, об этом Вершинине. Да, когда он узнает, что я теперь буду с ним рядом, и не просто рядом, а за его спиной, всегда – за его спиной, пристально наблюдая за каждым его шагом, не упуская ни единой мелочи, докапываясь до самой сути того, чем он занят, а если понадобится, так и до самой сути того, кто он есть, представляю, что он скажет. Таких дуболомов я видел много. Будет грубить, конечно. Я буду молчать в ответ. Потом он будет говорить в курилке другим таким же дуболомам, с интонацией неудачника, знающего жизнь: «Да, еще один карьерист на нашу голову! Прислали! Только таких и двигают по службе, только таким и везет! Все у них как по маслу, как по нотам. Звания – пожалуйста, отпуск – держите путевочку! А тут всю жизнь пашешь, пашешь, а ничего не прилипает!»