Вот такая судьба. Да, Настенька, завидую тебе. Живешь в своем мире сетевой романтики. Если бы видела то, что видел я, ты вообще никогда не выходила бы. Ни из дома, ни в Сеть.
Все. Мыслей больше нет. Пустота. Сплю. Спокойной ночи, люди.
* * *
Правая рука затекла до самого плеча. Хотелось вытянуть ноги, но колени уперлись во что-то твердое и никак не желали выпрямляться. Если добавить к этому тупую боль в затылке, то сложится картина кошмарного тревожного сна, которым спал Вершинин.
В следующую секунду он подскочил как ошпаренный, сильно ударившись при этом головой в крышу машины. Затекшая рука почувствовала свою независимость и непроизвольно нажала на клаксон. Раздался резкий звук, от которого Вершинин проснулся окончательно.
Пробуждение было не менее кошмарным, чем он.
Взъерошенный, он выглянул в окно. Солнце уже жарило вовсю. Было раннее утро. Мимо него спешили школьники, увешанные непропорционально большими ранцами. Прошла еще одна группа детей, и он почувствовал на себе чей-то странный пуговичный взгляд. Это был Микки-Маус. Он висел на ранце одного из детей и... УЛЫБАЛСЯ. Вершинину почему-то стало не по себе. Мимо прошел розовый слоненок, за ним два желтых зайчика, потом мышонок, еще мышонок, потом прошли разом мишка, попугай и кенгуру, потом пробежал какой-то экзотический представитель фауны, которого Вершинин вообще не решился причислить ни к какому отряду.
Ему вдруг показалось, что он принимает парад меховых детских игрушек и параду этому нет конца. «С ума сойти! И ведь кто-то это производит?! Вот вам, пожалуйста, спрос рождает предложение. Так ведь это ж!!! Ниче себе!!» Вершинин быстро поднялся по ступенькам и даже не вошел, а почти вбежал в Управление. Большой Джон сделал вид, что не заметил его, и беспрепятственно пропустил.
Если бы майор не увидел в кресле спящего Суворовцева да в углу знакомый шкаф, он подумал бы, что ошибся дверью. Кабинет было не узнать. От прошлой обстановки не осталось ничего, даже фотографии Наоми. Вместо нее теперь почему-то висел портрет выдающегося русского химика Дмитрия Ивановича Менделеева.
«Бедолага. Видно, че-то есть в моем кабинете такое. Ломает людей кабинет мой. Магнитная аномалия, сто пудов, надо сказать Бердяеву, что под кабинетом – аномалия, пусть решает, что делать», – подумал Вершинин, глядя на нового заместителя. Суворовцев действительно расположился в кресле в странной и неестественной позе. И не расположился вовсе, а скорее притулился, сложив руки на колени, подобно несчастным пассажирам метро, совершающим бесконечное ежедневное путешествие через всю Москву, или космонавтам.
– Я не сплю, – вдруг отчетливо произнес «космонавт», не открывая глаз и не меняя позы.
– В моем шкафу есть все необходимое для жизнедеятельности человека. Как на космической станции. А вот с диваном ты погорячился. Он был старенький, но еще послужил бы! – поучительно заявил Вершинин.
– Все в порядке, – не согласился Суворовцев. – Мне удобно.
– Ну-ну. – Вершинин прошелся по кабинету и пристроился на подоконнике. – Сначала человек остается ночевать в своем кабинете, потом теряет друзей и сразу за этим увлечения, потом начальник начинает называть его дураком, а мама – придурком, затем его бросает жена, и в довершение ко всему он отвыкает от телевизора. Этапы падения. Деградация личности – твоя перспектива. Готовься, и не говори, что я тебя не предупредил.
– Там, на столе, – не открывая глаз, кивнул на стол Суворовцев. Из-под папки торчала аккуратненькая тоненькая стопочка нерусских денег.
– Это что? Деньги? – не поверил своим глазам Вершинин, уже давно разуверившийся в людской доброте. Месяца три назад ему твердо и без сочувствия перестали давать в долг коллеги.
– Угу.
– И что, я могу их вот так просто взять?
– Угу.
– Ну смотри, я их беру. Сейчас возьму, и уже ничего нельзя будет вернуть.
– Ты что, не возвращаешь долги? – без особого удивления поинтересовался Суворовцев.
– Почему не возвращаю? – неубедительно возразил Вершинин. – Возвращаю. По мере поступления, в хронологическом порядке. У меня своя бухгалтерия.
– Представляю. Записываешь на ордерах на погром?
Вершинин посмотрел на Суворовцева и, все еще не веря в человеческую бескорыстность, подошел к столу, беря деньги двумя пальцами.
– Я, майор Вершинин, – начал громко докладывать он, – беру эти деньги в качестве займа, а не подкупа. Эти деньги даны мне майором Суворовцевым в трезвом уме и, я надеюсь, в твердой памяти. Однако взятый мною заем не обязывает меня чистить означенному майору Суворовцеву ботинки и стирать ему носки. Записали? – закончил он, обращаясь к мнимому «слухачу», и поднял трубку телефона. На душе у него сразу запели неизвестно откуда взявшиеся птицы, и с дочерью он говорил уверенно и даже весело. – Привет, дорогая. Ну все. Извини. Я чуть задержал. Пока обналичил, одно-другое. Можешь приехать за деньгами. Нет, не украл. Почему убил? Никого я не убил еще, сегодня. Наоборот, сегодня я всех люблю. А тебя – больше всех!
Он положил трубку, посмотрел на Суворовцева, и на лице его появилось загадочное выражение.
– Пока тебя покинут твои сладкие сны, в которых ты генерал, точнее, генерал-лейтенант, я тебе кое-что расскажу. О... мягких игрушках. – Вершинин сделал многозначительную паузу, ожидая, что Суворовцев хоть как-то отреагирует, но тот по-прежнему сонно моргал. Или делал вид, что никак не может проснуться. – У тебя были в детстве мягкие игрушки? Ну там, слоники, зайчики, мишки всякие. Были? Наверняка были, я вижу это по твоей позе. Сонный слоник, просыпайся, к следственной работе присоединяйся!
– У меня детства не было, – тихо ответил Суворовцев, не меняя позы.
– Да, ты родился майором, я так и думал. Ну неважно. Так вот, послушай. У каждого ребенка, от шести до шестнадцати, иногда и старше, сегодня на ранце, сумочке или рюкзачке висит по одной, а то и по две игрушки.
– И что? – усмехнулся Суворовцев. – Тебя это тревожит? Они же дети. А что у них должно висеть? Автоматы?
– Да нет. Ты слушай, слушай. Дети снуют по городу и, как вода, проникают всюду. В школы, всякие там секции, клубы, дискотеки, кинотеатры...
– Понятно, понятно. Ты сделал ряд поразительных наблюдений. И что?
– А то, что эти брелки – идеальные контейнеры для наркоты! Теперь ты можешь себе представить?! Масштабы?
– И у тебя уже что-то есть?
– Кое-что есть. Надо встретиться с одним очень умным человеком. Так что – подъем!
Суворовцев поднялся и уже через пару минут был бодр, словно провел ночь в постели и спал как минимум часов десять.
В дверь постучали, и в проеме возникла взъерошенная голова Опера.
– А вы чего не в тире?
– У вас есть тир? – с неподдельным интересом спросил Суворовцев.
– Ты у меня спрашиваешь? – в тон ему ответил Вершинин.