— Мой сын говорить с вами не может, — отрезала леди. — Ему необходимо восстановиться после произошедшего, так что сейчас он отдыхает и ему не до ваших расспросов. Надеюсь, вы в состоянии это понять?
Насколько мне было известно, подвергшимся такому же воздействию нищим никакого восстановления не требовалось; напротив, они приходили в себя выспавшимися и вполне бодрыми. Однако не думаю, что госпожа Гарден сумеет оценить такое сравнение по достоинству.
— Я, безусловно, хорошо это понимаю, — вру и не краснею, — но суть в том, что лорд Гарден является потерпевшим, и именно поэтому мне необходимо поговорить с ним лично. Речь идет всего о нескольких вопросах.
— Вы будете говорить со мной или ни с кем.
Сказала как отрезала. Ладно, куда деваться? Имеем то, что имеем.
— Я могу сесть?
Небрежный жест в сторону первого попавшегося стула.
— Насколько я понимаю, — начала я, — ваш сын заснул вчера вечером, как обычно, но сегодня его очень долго не могли разбудить?
— Да.
Леди невероятно разговорчива.
— Не могли бы вы уточнить, как долго он проспал?
— Четырнадцать часов, — сообщили мне с каменным лицом.
Выражение моего лица было более красноречивым: четырнадцать часов — это действительно очень долго.
— Были ли какие-нибудь странные симптомы, помимо продолжительного сна? Он спал спокойно или, может быть, ворочался, стонал, даже что-нибудь говорил?
— Это выглядело как спокойный, глубокий сон, — ответила леди.
Я кивнула. Показания госпожи Гарден совпадали с тем, что мы знали об остальных пострадавших.
— Проснувшись, лорд Адан ничего не смог рассказать? Может быть, ему что-то приснилось?
Леди раздраженно закатила глаза, видимо, донельзя возмущенная тем фактом, что стражи занимаются такими глупостями, как расспросы о чужих сновидениях.
— Мой сын ничего подобного не рассказывал, — все-таки снизошла до ответа она. — Ему ничего не снилось; во всяком случае, он ничего не помнит. И очень удивился, узнав, что проспал так долго.
Ага, удивился. Значит, совершенно нормально ваш сын себя чувствует и ни в каком дополнительном отдыхе не нуждается. Но говорить этого я не стала.
Что ж, ничего нового касательно самого сна я явно не узнаю. Пострадавшего еще можно было бы попробовать потрясти, но расспрашивать его мать — все равно что переливать из пустого в порожнее. Однако существует еще один важный вопрос: как связан господин Гарден с прочими потерпевшими? Разница в социальном статусе уж больно высока. Однако между остальными тремя удалось обнаружить иное связующее звено…
— Скажите, нет ли у лорда Адана родственников, которые сидели бы в тюрьме?
— Что?! — леди вскочила на ноги, совершенно не аристократично оттолкнув при этом собственный стул. — Да как вы смеете?! Вы понимаете, с кем разговариваете? Наглая выскочка! Немедленно прочь из моего дома! Антуан!
Впрочем, звать лакея не было необходимости: он сам вбежал в комнату, едва леди начала кричать. Пришлось выйти и быстрым шагом направиться к входной двери, пока меня не вывели под белы рученьки.
М-да, опрос свидетеля в высшей степени нерезультативный. Глаза б мои этих аристократов не видели!
По дороге в участок я заглянула в «злачное место», где часто просил милостыню один из моих осведомителей. Он, однако же, ничем порадовать не смог. Пока найти дополнительных потерпевших не удалось. Впрочем, это мало что значило. Возможно, преступник перестал воздействовать на бедняков, переключившись на аристократов. А может быть, другие случаи не были известны просто потому, что нищие зачастую — люди одинокие, и их одноразовый непробудный сон никто попросту не заметил.
Едва я переступила порог нашего с ребятами кабинета, как выяснилось, что меня срочно вызывают к начальству.
— Сержант Рейс, — Уилфорт вновь принимал меня стоя (очередная «добрая традиция») и был чрезвычайно разгневан (еще одна), — я отправил вас в дом Адана Гардена, рассчитывая на профессиональную и качественную работу. Как вы посмели оскорбить хозяйку дома?!
Сперва я отшатнулась, выпучив глаза от удивления. Потом мысленно выругалась. Очень грязно и изощренно. Вот ведь гадина! Уже успела наябедничать, пока я добиралась до участка окольными путями!
— Как вы могли нанести оскорбление леди из высшего общества, являющейся к тому же пострадавшей в расследуемом деле? — яростно продолжал отчитывать меня капитан.
— Она не пострадавшая, а свидетельница, — с подчеркнутым спокойствием проинформировала я.
— В данном случае это не имеет никакого значения, — отрезал Уилфорт.
— Я ничего оскорбительного ей не сказала, — продолжала настаивать на собственной невиновности. — Если на то пошло, это она вела себя некорректно и вообще в высшей степени мерзко.
— Не пытайтесь увильнуть от ответственности, рассказывая мне то, что я отлично знаю и так! — покачал головой капитан.
У меня вытянулось лицо.
— Простите?
Ничего более толкового я в этот момент сказать не могла.
— Я наслышан о характере леди Гарден и догадываюсь о том, как именно она вас приняла, — отмахнулся Уилфорт. — Но вы не жрица и не представитель полиции нравов. Вас интересует не характер хозяйки дома, а факты.
— Совершенно верно! — разнервничавшись, я тоже повысила на него голос. — Мне нужны факты, о фактах я и спросила! Все пострадавшие, проходившие по этому делу до сих пор, имели отношение к тюрьме — либо там сидели они сами, либо кто-то из их близких родственников. И единственное, что могло бы объединить Адана Гардена с остальными, — это тюрьма. Все прочее отличается слишком сильно. Поэтому я и спросила, сидел ли в тюрьме кто-либо из его родственников!
— То есть, в сущности, общаясь с высшей аристократкой, вы напрямую задали ей вопрос, не был ли один из представителей ее рода — или даже она сама — заключен под стражу? — уточнил Уилфорт, буравя меня взглядом. — И это учитывая, что вы — следователь со стажем, не первый день занимающийся допросом свидетелей, в том числе и дворянского сословия? — Он распрямил спину и хмуро продолжил: — Одним вопросом, который заведомо не мог не вызвать негативной реакции, вы пресекли все шансы на сотрудничество со следствием со стороны этого семейства.
Я молчала, тоже хмурясь. И почему, скажите пожалуйста, я должна расшаркиваться перед этими высшими и воздерживаться от вопросов, которые имею полное право задать всем остальным? Вообще-то перед законом у нас все равны, хотя любому понятно, что это только в теории.
— Ваше стремление выяснить, не сидел ли в тюрьме Адан Гарден или его родственники, совершенно оправданно и даже похвально, — уже мягче произнес Уилфорт, садясь за свой рабочий стол. Что, кстати, само по себе являлось хорошим признаком. — Но вас не следовало спрашивать об этом леди Гарден. Вам следовало сказать спасибо и уйти, а возвратившись в участок, отправиться в архив и запросить соответствующую информацию. Уж что-что, а выяснить, кто и при каких обстоятельствах сидел в тюрьме, в нашем ведомстве более чем реально.