Когда солнце достигло зенита, мы остановились, чтобы напоить лошадей. Это были кони пустынной породы, и они могли бы скакать без передышки весь день, но путь будет легче, если дать им передохнуть. На Ло-Мелхиине не было шпор. Я всегда думала, что лошади очень дороги, ведь даже у нашего отца не было ни одной, – и теперь я окончательно в этом убедилась, потому что Ло-Мелхиин был добр к своему коню. Он сам держал голову животного, поднимая к его губам бурдюк с водой. Рука его нежно гладила морду лошади, и это заставило меня задуматься.
Что это за человек, у которого на руках столько крови, что он может выбрать новую жену, едва взглянув на ее и зная, что она вскоре присоединится к длинному списку его жертв, но при этом останавливается на пути домой, чтобы поберечь лошадей? Я ни на секунду не задумалась об этом, спеша спасти сестру. Я думала о ее жизни, о счастье ее матери, но не думала о том, что ждет меня в этом браке. Одну ночь или тридцать проведу я с этим человеком, который смеялся над слезами моей сестры, но поил лошадь из собственных рук?
Конечно, с сестрой и нашими матерями мы говорили о браке. Расшивая пурпурную дишдашу, что была теперь на мне, мы вкладывали в каждый стежок свои надежды и мечты о будущем.
Мы знали, что однажды наш отец объявит, что нашел жениха моей сестре, а затем и мне, и мы переедем в шатры своих мужей. Будет пиршество, будут песни и все старые обряды. А потом – первая брачная ночь. Теперь же у меня не будет ничего этого – за исключением последнего.
Я огляделась по сторонам, продолжая неуклюже сидеть в седле. Никто не помог мне спешиться, и я твердо решила не пытаться сделать это самостоятельно, чтобы не упасть. Стражник, который увел меня от сестры, был одет в кожаный костюм, куда более подходящий для езды по пустыне, чем мое платье. Он подошел ко мне и протянул бурдюк с водой. Я взяла его, отпила совсем чуть-чуть и отдала назад. Стражник отвел глаза.
– Соли, – приказал Ло-Мелхиин. Это было первое слово, что я от него услышала.
Стражник протянул мне свою солонку – маленькую резную шкатулку, которую он носил на поясе. Взяв ее в руки, я поняла, что она сделана из дерева, а значит, стоит дороже, чем весь мой наряд. Внутри был драгоценный минерал, который поможет нам всем выжить под палящим солнцем. Я облизнула палец и макнула его в россыпь белых крупинок. Я знала, что вкус будет неприятным, но просунула руку под покрывало и заставила себя съесть все. Стражник снова протянул мне воду. На этот раз я выпила побольше, чтобы избавиться от привкуса соли во рту, но успела увидеть, как он бережно, почти любовно пристегнул солонку на место. Она явно была дорога ему не только из-за ценности дерева.
– Спасибо, – поблагодарила я и лишь потом задумалась, было ли это позволено. Некоторые мужчины запрещали своим женам разговаривать за пределами дома, особенно с другими мужчинами. Я еще не была ничьей женой, но по сути была все равно что замужем, а Ло-Мелхиин вполне мог оказаться из тех мужей, которые предпочитают видеть рядом с собой кроткое и безмолвное создание.
– Не стоит благодарности, – отозвался стражник, и в голосе его не было страха. Он по-прежнему избегал смотреть на меня, и я поняла – это потому, что он меня жалеет. Жалеет о моей смерти.
Ло-Мелхиин вскочил в седло, откинув назад развевающиеся полы плотного дорожного плаща и упершись мягкими сапожками в бока лошади. По этому сигналу стражники тоже уселись на коней.
Я пошевелилась в седле, пытаясь найти позу, в которой было бы не так больно сидеть, но это мне не удалось. Я стиснула зубы под покрывалом, и мы поехали дальше.
Время в пустыне – странная штука. Говорят, в городе Скептики придумали способ измерять время с помощью воды и стекла, но в пустыне есть только бесконечный песок, уносящий время с собой. Невозможно определить, как далеко вы проехали и сколько еще осталось. Именно песок убивает того, кто погибает в пустыне, потому что песок – повсюду, и ему все равно, сможешь ли ты спастись. Наш путь тянулся много часов, но казалось, что прошли целые дни. Мы ехали не той дорогой, какой ходят караваны, поэтому не встречали ни других путников, ни деревень. Я подозревала, что мы ехали по прямой к касру Ло-Мелхиина, тогда как другие путники избрали бы более безопасный кружной путь с оазисами. Но направление нашего пути, как и его протяженность, терялось в бескрайних песках.
Когда солнце подошло к горизонту, а небо из ослепительно-голубого стало превращаться в густо-красное, я увидела вдалеке размытый силуэт и поняла, что мы наконец приближаемся.
Отец отца отца Ло-Мелхиина построил свой каср из белоснежного камня. Наш отец и братья рассказывали нам о нем, потому что видели его во время своих странствий, а моя мать и мать моей сестры, перестав ездить с ними, полюбили слушать рассказы обо всем, что происходит в мире. Днем стены сверкали, вбирая в себя солнечные лучи и медленно нагреваясь в течение дня. С наступлением ночи, когда в пустыне становилось прохладно, они начинали отдавать свой жар, пытаясь вернуть его солнцу, но поскольку солнце уже закатилось, жар двигался волнами, которые издали казались покрывалом из тончайшего шелка, окутывающим расплывчатые контуры городских стен. Но это не было виденьем, какие возникают у того, кто перегрелся на солнце или мечется в бреду. Это были настоящие стены, и мы подъезжали все ближе к ним.
Город состоял из трех частей. В самом сердце его возвышался каср, где жил и принимал просителей Ло-Мелхиин и где стоял храм. Вокруг пролегали извилистые улочки и теснились поблекшие дома и пыльные шатры. А вокруг них поднималась стена, высокая и неприступная. На город никто не нападал уже много поколений, стена была наследием менее мирных времен. При Ло-Мелхиине мы процветали – по крайней мере, мужчины, а именно мужчины вели учет всему, от зерна и скота до жизни и смерти.
Городские ворота были распахнуты настежь – Ло-Мелхиина ждали. Должно быть, прежде люди выходили к воротам, чтобы посмотреть на невесту Ло-Мелхиина и пожелать ей счастья. У нас в деревне, встретив невесту, люди пели гимны о процветании и долголетии. В касре таких песен не пели, во всяком случае не для меня. На улицах стояли люди, пришедшие взглянуть на свою временную королеву, но они были молчаливы и избегали смотреть на меня подолгу. Матери уводили детей, пряча их за дверьми и пологами шатров; выглядели и одевались они точно так же, как наши матери. Стражники теперь держались совсем близко ко мне, но Ло-Мелхиин ехал сам по себе. Он не боялся своего народа. Для большинства его правление не было жестоким.
Лошади почуяли, что мы приближаемся к дому, и резво затрусили по улицам. Стражники держались прямо, стараясь выглядеть подобающе своему положению, хоть и были все в пыли после долгой дороги. Мне же оставалось только покрепче вцепиться в поводья и молиться о том, чтобы не упасть. За долгие часы в пустыне тело мое онемело и боль притупилась, но теперь мышцы снова горели огнем. Когда мы наконец добрались до конюшен, стражники спешились и тот, что с солонкой, подошел помочь мне. Я едва не свалилась на него, и, поставив меня на землю, он чуть помедлил, прежде чем разжать руки. Я разогнула ноги и спину, кости ломило. Но я не стала опираться о стражника – только прикусила язык, чтобы не вскрикнуть от боли.