Но как выяснилось, вояка не из последних. Причем не просто лихой, а умный. Такой роте не помешает. Опять же и своих вроде бы кое-чему научил. Сходили туда, куда никто не суется, попали под такой обстрел, что мама не горюй, и ничего, все целехонькими вернулись. И не с пустыми руками.
— Вот это по-нашему, вот это я понимаю. — Капитан не без удовольствия осматривал добычу Шестакова и его людей.
Будить командира роты по случаю возвращения прапорщика не стали. Он сам и не велел. Нечего начальство дергать. То австрийцы канонаду устроили, потом охотники начали возвращаться, и последние пожаловали с большим отрывом. И что, из-за каждой ерунды капитану на мозги капать? Да и правильно, в общем-то. При грамотных унтерах офицерам всегда живется проще.
Поэтому Глымов осматривал добычу уже при ярко сверкающем весеннем солнышке, приведя себя в надлежащий вид. Не дело расхаживать с непонятной растительностью на лице. Либо отпускай бороду, либо брейся. Капитан с удовольствием носил усы, но бороду не воспринимал. Как говорится, кому что нравится. Вот, например, Шестаков предпочитал быть гладко выбритым, каковым сейчас и предстал перед начальством, гордо демонстрируя добычу своего отделения.
— Двадцать одна единица, и ни одна не требует ремонта. У меня в роте был некомплект в пятьдесят винтовок. Теперь меньше, — не без удовольствия потирая руки, произнес командир роты. А отчего бы ему не быть довольным, если винтовки остаются в его роте. Тут следует уточнить, что вознаграждение за добытые винтовки выплачивалось на уровне полкового начальства, а значит, и сдавались они полковому интенданту, а оттуда уже распределялись по всем подразделениям или отправлялись на ремонт в мастерские. Шестаков же, отказавшись от вознаграждения, передавал все винтовки в свою роту. Именно это обстоятельство и радовало капитана особо.
— Рослик, — позвал командир роты.
— Я, ваш бродь, — тут же нарисовался фельдфебель роты, как, впрочем, и полагается, отличающийся пронырливостью и хозяйственностью.
— Найди, где можно обменять «манлихеры» на наши трехлинейки.
— Все сделаю в лучшем виде.
— Анатолий Сергеевич, позвольте.
— Да, Иван Викентьевич, — обернулся капитан к Шестакову.
— Я хотел бы оставить австрийские карабины себе и моему отделению.
— Это мое отделение, господин прапорщик.
— Разумеется, господин капитан. Но ведь вы назначили меня командовать этим подразделением и приказ свой пока не отменили. — Шестаков так посмотрел на Глымова, словно хотел сказать, и лучше бы не отменять, вот и польза уже есть.
— Хм. Что же, пожалуй, вы правы.
— У меня есть еще кое-какие мысли. Если позволите, я доложу их приватно.
— Хорошо. А к чему вам эти карабины? Признаться, я не приветствую пересортицу в вооружении роты. С обеспечением боеприпасами возникают вечные сложности.
— Обязуюсь, что с боеприпасами к этим карабинам проблем не будет. Просто они куда более удобны, чем пехотная винтовка.
— Но это не единственная причина.
— Нет.
— Ладно, потом доложите. Рослик, эти три карабина забирает Иван Викентьевич, с остальными разберешься сам.
— Слушаюсь.
— Так, теперь по взрывчатке. Вольноопределяющийся Катуков.
— Я здесь, господин капитан.
— Сергей Геннадьевич, фугасы — это по вашей части. У нас, кажется, не прикрыт левый фланг.
— Все сделаю в лучшем виде. Жаль, конечно, что при них не было подрывной машинки, ну да не беда, главное — все остальное в наличии, а машинку и нашу можно будет использовать.
— Я прошу прощения, Анатолий Сергеевич, но по поводу взрывчатки у меня есть кое-какое предложение, — вновь подал голос прапорщик.
— То есть взрывчатку вы также хотите оттяпать? — нарочито подбоченившись, поинтересовался капитан.
— Ни в коем случае. Просто я тут заглянул в эти ящички. Итак, мы имеем четыре фугасных заряда общим весом тридцать фунтов, или сто двадцать шашек по четверти фунта. В этой связи у меня есть к вам вопрос, что более предпочтительно: четыре фугасных заряда перед нашими окопами или сто двадцать. Я вижу по вашим глазам, что вы уже заинтересовались.
— А поконкретнее можно?
— Так просто все. Берем и сколачиваем небольшой деревянный ящик. Размер такой, чтобы туда помещалась шашка. Далее делаем отверстие и сквозь него в шашку вставляем детонатор. После чего накрываем крышкой с прорезью под торчащий детонатор. Сверху присыпаем землей — и все готово. Теперь стоит только противнику наступить на этот малый фугас, как он тут же взорвется.
— А откуда же взять такой детонатор? — тут же поинтересовался вольноопределяющийся, явно увлекшийся идеей.
— Я думал над этим. И вспомнил, что еще совсем недавно наши пушки были дульнозарядными, примерно с полсотни лет назад для стрельбы из них мы отказались от фитилей и стали использовать…
— Капсюли-воспламенители, — тут же догадался Катуков. — Это готовый детонатор. Только нужно выковырять из трубки пороховую начинку и заполнить ее инициирующим зарядом. При аккуратном обращении ничего сложного. Но где взять эти капсюли-воспламенители? Их уже не производят лет тридцать, если не больше.
— Зато в свое время произвели столько, что хватит на миллион мин. Наверняка они хранятся в каких-нибудь арсеналах, куда свозится все старье, — пожав плечами, произнес Шестаков. — Конечно, понадобится приложить усилия, но зато каков будет эффект! Располагаем фугасы в шахматном порядке на расстоянии полутора сажен один от другого, эдак в четыре ряда. Тридцать закладок в одном ряду, таким образом перекрываем сорок пять сажен сплошного фронта. Сколько еще шашек мы сможем извлечь из наших фугасных закладок?
— Сотни четыре, никак не меньше, — уверенно ответил вольноопределяющийся.
— И таким образом, полностью перекрываем подходы к нашим позициям. На случай же нашего наступления, оставляем несколько узких проходов. Преодолеваем минное поле и разворачиваемся в цепи.
— Хм. И как раздобыть эти воспламенители? — помяв подбородок, поинтересовался Глымов, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Понятия не имею, — тут же открестился Шестаков от ответа на этот вопрос, пусть и риторический.
Тут ведь главное не как раздобыть, а как выяснить, где хранятся эти самые капсюли. Если же найти применение этому лежалому товару, уже давно и никому не нужному, то все этому будут только рады. И заведующие складами в том числе. В конце концов, освободится место, а там, глядишь, что другое пришлют, куда более полезное в хозяйстве, а значит, и способное принести пользу. Нет, не государству. Завскладом слишком маленький человек, чтобы думать о государственных интересах. У него все более скромно и приземленно.
— Стой, кто идет! — Часовой вскинул винтовку, которую сжал до белизны суставов.