— Когда вы сможете получить ответ?
— Не могу знать. Время военное, и я со своим срочным запросом не один. Основываясь на личном опыте, при самом благоприятном исходе, дня четыре.
— Долговато, но лучше уж так, чем потом локти кусать, оттого что австрияки или германцы решили нас дезинформировать.
— Настолько серьезные сведения?
— Очень. Дождитесь вечернего совещания, сами все поймете. Но прапорщика этого возьмите под плотную опеку. В пределах, разумеется. Потому что, если он чист…
— Ценный кадр?
— Я бы сказал, неординарная личность. Человека со столь развитой интуицией я еще не встречал. Вы понимаете, он как-то походя предлагает такие вещи, до которых вот так сразу и не додумаешься. Нужны годы, сотни ошибок, набитые шишки, пролитая кровь, в конце концов. А у него все как-то походя и просто. На интуитивном уровне. И самое занимательное то, что чувствуется его правота.
— Я все понял, ваше превосходительство. Возьму его под опеку мягко, но жестко. Не извольте беспокоиться. Я тут прихватил с собой парочку филеров, мы с ними не один год вместе, все сделают в лучшем виде.
Если хочешь, чтобы люди в тебя верили и были готовы следовать за тобой всюду, заслужи их уважение. Для этого совсем не обязательно разводить панибратство и чрезмерно сближаться с ними. Подобный подход скорее во вред. Потому что когда-нибудь настанет момент, и, вместо того чтобы выполнить твой приказ, твои подчиненные скажут: «Ты не прав, Ваня». Так что подчиненные всегда должны помнить, что они, конечно же, твои боевые товарищи, но старший здесь ты и твои приказы не обсуждаются.
И тем не менее солдат должен знать, что ты способен сделать и его работу. Что в тебе не гнилая душонка и достаточно решимости для серьезного шага. Причем для этого командиру совсем не обязательно очертя голову бросаться в атаку, увлекая за собой своих людей. Вернее, подобное нужно далеко не всегда, а так, время от времени, чтобы освежить память подчиненных…
…Часовой поежился, передернул плечами и, встрепенувшись, полез в карман шинели за трубкой и табаком. Угу. Погодка сегодня не радует. Мало того, что ночь выдалась холодной, так еще и дождик моросит. Этот-то стоит в шинели, да еще и плащ-палатку на себя накинул, а вот Шестаков себе подобной роскоши позволить не мог. Его плащ-палатка осталась у парней, сам же он движется налегке, обряженный только в камуфлированный комбинезон, надетый поверх формы. Так что пробирает его до самых косточек.
Нет, с этим нужно кончать и как можно быстрее, иначе промокнет окончательно, и здравствуй простуда. А тогда уж из него диверсант откровенно никакой. Кашель — это такое дело. Он ведь возникает непроизвольно, даже не задумываясь о том, чтобы спросить на то разрешение. Конечно, порой с ним справиться можно, но далеко не всегда.
Опять же переносить болезнь придется на ногах, а в этом случае достаточно велик шанс заполучить осложнения. Здесь же до антибиотиков пока еще не додумались. Не сказать, что Шейранова столь уж волновала судьба Шестакова. На его взгляд, этот молодой человек заработал себе на две высшие меры наказания. Но с другой стороны, в его образе удалось добиться определенных успехов и, можно сказать, выйти на прямую дорогу по созданию собственной команды. Словом, простуда сейчас вовсе ни к чему и совершенно ни к месту…
Шестаков шагнул из-за утрамбованной земляной насыпи артиллерийского погреба, в котором хранились снаряды и принадлежности от орудия. Вот и спина часового, слегка склонившегося над горящей спичкой, чтобы дождик не мешал раскуривать трубку.
Левой рукой зажать рот и потянуть на себя, заставляя запрокинуть голову и приподнять подбородок. Правая с зажатым клинком одним молниеносным движением чиркает по горлу. Остро отточенная сталь с легкостью вспарывает живую плоть, заливая все вокруг потоками крови. Чтобы не измазаться, Шестаков тут же отпускает свою жертву и отступает назад, укладывая хрипящее и дергающееся в конвульсиях тело на сырую землю.
Покончив с часовым, Шестаков подал условный сигнал, и буквально через полминуты к нему скользнул один из его бойцов. Не пластун, но движется, словно тень. Ничего удивительного. Игра в салочки со смертью на передовой, когда приходилось пробираться в окопы противника, кого хочешь быстро выучит быть тихим. Тут ведь двойки не ставят, а ставят к стенке, образно, конечно. Никто тебя к стенке тащить не будет. Прибьют там, где заметят.
Вскрыть блиндаж, являющийся складом, не составило никакого труда. Тут как-то не до замков. Дверь, конечно же, присутствует, но ее задача в защите от непогоды, а не в том, чтобы останавливать воров. Оказавшись внутри, Шестаков включил фонарик. Ничего необычного он тут не обнаружил. Относительно просторное помещение, заставленное снарядными ящиками.
Стены бревенчатые, крыша в четыре наката, с солидным слоем глины и земли, смешанной с камнями. Прямое попадание шестидюймового снаряда вполне выдержит, ну а осадную артиллерию в полевых условиях никто не применяет. Но это, если беда придет снаружи. А вот если изнутри…
— Началов, выноси три снаряда и складывай стопочкой под орудием.
— Слушаюсь, ваш бродь.
Солдат сунул командиру в руки катушку с проводом, котомку со взрывчаткой и коробочку с детонаторами. Последние два наименования транспортировать в одной таре не рекомендовалось. Конечно, если у вас нет суицидальных наклонностей. После этого солдат спокойно и со знанием дела откинул крышку снарядного ящика. Ничего удивительного, ведь их двое суток гоняли на артиллерийской батарее. Причем и орудия там были австрийские, а как следствие — и боеприпасы.
Ящик под снаряд делится на три отделения. В самом большом находится заряд в латунной гильзе. В том, что поменьше, стальная конусообразная болванка, начиненная тротилом. Ну и наконец, в третьем — взрыватель, благодаря которому эта самая болванка и превращается в снаряд.
Проигнорировав гильзу с зарядом, Началов поставил на попа снаряд и быстренько навинтил на него взрыватель. После чего вынес двухпудовую тяжесть на улицу, направившись к орудию, стоящему буквально в нескольких шагах от склада боеприпасов. Вообще удобно расположились артиллеристы, со знанием дела, а главное — так основательно.
К слову сказать, у русских пушкарей все обустроено иначе. Блиндаж под боеприпасы там, конечно же, серьезный и вместе с тем просторный, не без того, однако он один на всю батарею. То ли лень-матушка обуяла, то ли так все непродуманно, согласно уставу российской армии. Признаться, Шестаков не больно-то этим интересовался.
Пока боец таскал тяжелые чушки снарядов, сам прапорщик занялся минированием склада. Он тоже вскрыл парочку ящиков и навинтил взрыватели на два снаряда. Сложив их рядом, положил к ним тротиловую шашку с торчащим из нее детонатором. Взрыватели они навинчивали, чтобы обойтись малым количеством тротила.
Оно ведь только в кино так бывает, когда от одной-единственной пистолетной пули склад боеприпасов взлетает на воздух. В реальности все несколько иначе, и взрывчатка находится в довольно прочном корпусе. Чтобы добраться до начинки, нужно сначала этот самый корпус разрушить. После этого должно еще сохраниться достаточно энергии, чтобы взрывчатка детонировала. Вот и получается, что одной шашкой тут никак не обойтись. Но все меняется, если установить на место взрыватель.