Хозяином кабинета оказался молодой человек далеко не героических пропорций. Скорее даже щуплый. Ну, совсем непредставительный вид. Вроде и форма пошита на заказ, и все подогнано тютелька в тютельку. Но… Такого хоть измордуй на плацу, все одно никакого толку, наружу так и будет лезть гражданский шпак. Да еще эти очочки-блюдечки…
Хм. А вот взгляд умный, пронзительный и где-то ироничный. Но… Вот не цербер он, и все тут. Ну, представьте себе талантливого и подающего большие надежды студента-недотепу, обрядите его в форму и получите полную картину. Так и подмывает отпустить по его поводу какую-нибудь безвинную шутку или устроить розыгрыш. Но наверное, все же не стоит. Во-первых, в этом ведомстве простофили не выслуживаются в начальники управления даже по большому блату. Во-вторых, Рогозин, который и по виду, и по определенным повадкам самый настоящий волкодав, уж больно хорошего о нем мнения.
— Разрешите?
— Проходите, господин подпоручик, — поднимаясь со своего места, как радушный хозяин, пригласил Песков. — Значит, вы с приветом с фронта? Признаться, польщен, что Сергей Григорьевич не забывает обо мне.
— Ну, можно и так сказать, — дернув себя за нос, произнес Шестаков. — Хотя вообще-то я к вам по делу. И уж простите, но Сергей Григорьевич вспомнил о вас именно в этой связи. Если вас это не сильно расстроит.
— Ну что вы, какие расстройства. Наоборот, моему наставнику понадобилась моя помощь. Это, знаете ли, дорогого стоит.
— Наставнику? Вот уж не думал…
— Когда я только начал служить в корпусе, Сергей Григорьевич уже был поручиком, и меня, как подающего надежды недотепу, закрепили за ним, набираться ума-разума. Ох, и намучился он со мной!
— Возможно. Но ведь и результат налицо, — подыграл ротмистру Шестаков.
— Не буду спорить, результат получился неплохим. Но, признаться, тут уж скорее спасибо войне, которая призвала на фронт таких специалистов, как Сергей Григорьевич.
Нет, не играет, он и впрямь так думает. Хотя прекрасно видно, что цену себе знает. Вот так скромничают господа жандармы, миндальничают с потенциальными врагами государства, а потом те же их будут резать, вешать и расстреливать. Ну да Шестакову сейчас как-то не до этого.
— Если вы не против, господин ротмистр…
— Родион Константинович, если вас не затруднит. Я, знаете ли, остался все тем же гражданским, и если бы было дозволено, то непременно предпочел бы на службе гражданское платье. Но увы. Не положено-с.
— В таком случае, Иван Викентьевич.
— Очень приятно. Итак, Иван Викентьевич, что вас привело ко мне?
— Для начала, Родион Константинович, позвольте все же передать вам привет от вашего бывшего наставника.
С этими словами Шестаков достал из нагрудного кармана конверт и вручил адресату. Ротмистр тут же его вскрыл и быстро пробежал взглядом. Действительно быстро. Там читать-то всего лишь несколько строк, написанных убористым почерком. Отложив листок в сторону, ротмистр откинулся на спинку кресла и с любопытством посмотрел на подпоручика.
— Заинтриговал Сергей Григорьевич, нечего сказать. Он просит меня оказать вам всестороннюю помощь, каким бы вздором это ни выглядело. А еще говорит о том, что в моих руках, можно сказать, судьба фронта, если не всей войны. Весьма занятно. Может быть, объясните, Иван Викентьевич?
— Если в двух словах, то вы прекрасно знаете, что значит обладать нужной информацией в нужный момент.
— Намекаете на залог успеха?
— Именно. Так вот, успех Брусилова был основан на точной информации о действиях противника, добытых моей, если хотите, командой охотников…
При этих словах во взгляде ротмистра мелькнуло нечто, отдаленно походящее на обиду или задетое самолюбие. Как видно, ему пришлось не по душе то, что с ним не до конца откровенны. Нет, он, конечно, понимает, что означает доведение сведений в части, касающейся… И все же при его допуске и послужном списке, в серьезности которого сомневаться не приходилось, даже тень недоверия способна ранить.
— Хорошо. Эта команда создана по моей личной инициативе, за мои же личные средства. Но только, увольте, я буду краток, потому как рассказывать об этом можно долго. Уж поверьте, приключений мы хлебнули выше крыши…
Шестаков вкратце изложил ротмистру все, от начала и до конца, не стараясь ничего скрыть. Разве только опустил подробности, все же они не за рюмкой чая сидят, сейчас позднее утро и до вечера желательно разобраться с его вопросом. Но и без подробностей рассказ занял около получаса, потому как господин ротмистр не удержался от нескольких вопросов. Ну, коли уж рассказывают, отчего бы не полюбопытствовать. К тому же заметно, что он и сам рвался на фронт, но вместо этого получил по шапке, и вот он — начальник управления.
— Нда. Весьма занятно. И, признаться, довольно необычно, я бы сказал, разносторонне. Но как я понимаю, одобрением в офицерской среде вы не пользуетесь.
— Скажем так, они даже не подозревают, насколько низко я пал. Иначе уже давно заплевали бы меня так, что я захлебнулся бы.
— Понимаю. Надевать вражескую форму, воевать методами, порочащими честь офицера. А еще ведь наверняка и ко мне пришли не за тем, чтобы блистать в рыцарских доспехах.
— Вы правы. К вам я за красками.
— Чтобы ловчее было перекрашиваться? Чем смогу, помогу. У нас в жандармском корпусе, знаете ли, попроще смотрят на некоторые вещи.
— Не скажите. К примеру, поручик Чирков не одобрил ни наших переодеваний, ни использования яда.
— Ну, это он еще не обтерся. Наверняка он не из корпуса, а направлен сразу в контрразведку. Хотя не понимаю, как с такой рефлексией можно заниматься подобным делом. Ну да бог с ним. Итак, о каких красках идет речь?
— Мне нужен блинодел, сиречь, фальшивомонетчик. Лучший в своем роде.
— Хотите пробудить в нем патриотические чувства?
— Сомнительно, что из подобной затеи выйдет толк. Но если его упаковать должным образом и доставить на передовую, то у него, по сути, не останется выбора, кроме как смириться с рвущимся из его груди патриотизмом.
— Хм. Вообще-то это незаконно.
— Не сомневаюсь в этом. Но с другой стороны, он наверняка призывного возраста, а значит, вполне подлежит мобилизации. Нам необходим такой специалист. Эти проклятые австрияки и германцы повадились проверять документы у всех встречных-поперечных. Прямо напасть какая-то, да и только.
— Я вас понимаю. Как понимаю и то, что абы какой вам не подойдет.
— Нам бы самого лучшего. Сергей Григорьевич говорил, что эти ребятки у вас состоят на учете.
— Разумеется. Господа политические не умеют сами подделывать документы, а потому пользуются услугами блиноделов. А те, кто не пользуется, нередко оказываются в полицейском участке. Вот только вам не повезло. Лучшего в своем роде, я не побоюсь этого слова, на весь юг России, два дня назад задержала полиция, и он сейчас под следствием.