«И у нас так, – подумал Художник, – крупный зверь бродит самостоятельно, а помельче бегают стаей».

– Они бегут и теряют силы и снова превращаются, – продолжал Маленький Охотник. – Таков обычай этой страны. Они превращаются в меньших зверей, пока, наконец, не становятся крысами и саранчой.

«И у нас так, – подумал Художник, – появляются откуда-то тучи саранчи, от которых немало бед. То и дело приходят сообщения: саранча съела урожай, а жуки погубили картофель».

– Очень важно во время распознать: карнавальный это зверь или нет? продолжал Маленький Охотник. – Настоящего нужно встретить лицом к лицу. На защите Мира стоят, конечно, солдаты и пушки, но чем дальше, тем звери мельче и трудно попасть в каждого из них.

Художник с сомнением оглядел Маленького Охотника: какой из него защитник? Он выглядел беззащитным и голеньким.

Но человечек-капелька тут же прочёл мысли Художника и не обиделся.

– Не думай, – возразил он, – я не просто – капелька, я вооружен. Отойди подальше, пожалуйста.

Художник отошел в сторону и стал смотреть, как Маленький Охотник начал раскручивать около себя искрящийся светлячок, который принял вначале за шмеля, того, что пребольно ударил его.

«И это не шмель, – догадался Художник, – а электрическая пуля – Электра». И ему захотелось разглядеть Электру получше.

Но пуля вращалась и походила на светящийся светлячок и на искрящегося шмеля, или на жука с зеркальным панцирем, и, может, что-то в ней было и от рубинового колибри – крохотной птички, когда порхает она рядом с цветком в потоках золотистого света.

Электра вращалась всё быстрее и вскоре слилась в светящееся радужное облако, в большой расцвеченный шар. Из шара внезапно словно повалил снег. И это были не снежинки, а световые зайчики. Они слились, наконец, в сплошной поток и свет заструился вокруг. Он был поначалу ослепительно белый, затем голубым, после оранжевым, потемнел и даже казался чёрным. Искусство Охотника состояло в умении сделать его мерцающим или светящимся ровно. И только самым большим мастерам удавалось вращать пулю так, что она становилась невидимой.

Должно быть, Маленький Охотник считался искусным мастером, потому что он вращал пулю – светлячок так, что облако оставалось прозрачным и сквозь него было видно и его самого. Затем по желанию он демонстрировал разные цвета, и, наконец, отпустив пулю, вновь стал голенькой капелькой. Электра вмиг унеслась ввысь, и, превратившись, в мерцающий огонек, исчезла.

Художник с опаскою посмотрел ей вслед: не вернется ли?

– Не бойся. Она ручная, – успокоил его Маленький Охотник.

– Выходит, пуля – живая? – удивился Художник.

– Конечно, – ответил Маленький Охотник, – и очень жадная. Не заметил, у нее тысяча ртов? И она вечно ест и давится от жадности. Ест непрерывно и неопрятно.

Художнику было непонятно, как можно есть, вращаясь волчком? Но он не стал переспрашивать. Прервать Охотника было бы невежливо. А Маленький Охотник рассказывал, что очень трудно вращать пулю так, чтобы не было света. И всё равно какой-нибудь слабенький свет присутствует: чуть-чуть лазоревый или опаловый или такой, что постороннему глазу не видно, а ты его замечаешь. У нас в Пограничьи проводятся состязания по мастерству, так он – Маленький Охотник обладатель серебряного пояса.

– Обычно здесь скучно и пусто, – пожаловался Маленький Охотник.

– Не горюй. Я поброжу о тобой, – пообещал ему Художник.

– Нет, – возразил Маленький Охотник, – я никогда не прощу себе, если ты на моих глазах будешь разорван зверями-перевертышами. Это дикие звери, а добрых домашних у нас в стране пока ещё нет.

– А дикие звери не разорвут тебя самого?

– Нет, – заявил Маленький Охотник. – И это не хвастовство. Я очень увёртлив и с раннего детства приучал себя к толчкам и ударам. Конечно, сначала я ходил синий-синий, и тело моё выглядело сплошным синяком. Но я приучил себя терпеть и увертываться. А тебе не уберечься, и тебя может разорвать зверь из Антимира. У нас в Пограничьи выживают только Охотники.

Они подошли к дорожке из Страны Насмешливых Колдунов.

Должно быть она была из рыжего пластилина; такая клейкая и вязкая, что даже взгляд в ней вязнул, если посмотреть на неё.

– Такие необыкновенные дорожки присылают к карнавалу насмешливые Колдуны. На этих дорожках пробегающие звери непременно оставляют свои следы. У нас здесь обычно темно и самого зверя не видишь, но посветишь на дорожку и видишь его следы. А фонари мы зажигаем лишь перед карнавалом, хотя мы отчаянно любим свет и, наслаждаясь, купаемся в его лучах. Вот посмотри, здесь пробежал огромный Гиперон – Гиперонище Ужасный.

На рыжем глянце пластилина по склону холма отпечаталась вереница следов. Вначале было отчетливо видно, что бежал слон. Такими большими бывают только слоновьи следы. Но через несколько шагов следы уменьшились и стало очевидным, что это был бегемот. А дальше и не бегемот, а вроде медведь совершил прыжок, а приземлился не медведь, а крокодил. На пластилине были отпечатки брюха и хвоста. А может это был лев? Вот четко видны следы его когтистых лап. Но только тогда это был водоплавающий лев: среди когтей виднелись перепонки. И дальше вроде ползла то ли рыба, то ли змея, потом словно птица проковыляла на ходулях-ногах и много-много следов разных грызунов, которые дальше разом исчезли, должно быть, поднялись ввысь.

– Куда же они подевались? – недоумевал Художник. – Где слон и пришедший на смену ему бегемот? Они что поумирали?

– У нас никто никогда не умирает, – важно объявил Маленький Охотник, – а только превращается. Крупный зверь в мелкого. Гиперонище Ужасный в Гиперона помельче, который с виду разом похож на носорога, на бегемота и на жирафа.

А более мелкие Гипероны, с кабана похожи и на волков, и на тюленей, и на зебр. Те в свою очередь превращаются в дикобразов, сусликов, бурундуков, а дальше – в ос, комаров, тараканов и потом в микробов, которых и глазом не увидишь, но их-то вокруг полным полно. У нас бессмертная страна: никто никогда не умирает и обязательно превращается в кого-нибудь ещё. Но мы с тобой заболтались. Тебе поскорее нужно отсюда уходить подобру-поздорову, а мне дежурить на посту.

Было забавно разбирать рассуждения этого крохотного человечка, хотя Художник и не очень поверил ему.

«Что может быть страшного в этих пустынных холмах? Куда не посмотришь, пусто вокруг. Должно быть все Охотники – выдумщики и хвастуны».

Гиперонище ужасный

В этот момент что-то ярко сверкнуло и стало видно, что от пропасти Антимира сюда мчится косматый Гиперон. Даже издалека было видно, что он огромен и могуч. Наверное это был Гиперонище Ужасный. Чудовище быстро приближалось какими-то странными скачками прямо и вбок. Фигурой оно походило на слона и даже на мамонта. Красно-бурая шерсть свисала с него безобразными клоками. Местами виднелась и грязно-серая кожа, гладкая, как у кита, и в довершении всего торчал в уголках его рта свалявшийся китовый ус.